Эльвира Барякина - Заговор молчания

Все-таки тем, кто рожал летом, было намного легче: они могли хоть окна открыть и нормально поговорить со своими. А зимой как поговоришь? На улице — минус двадцать пять, в палате двадцать девчонок, и к каждой постоянно кто-то приходит.

Эти пятнадцать дней прошли перед Мишиными глазами как какой-то сюрреалистический фильм. Готовиться к предстоящей сессии он абсолютно не мог. Сидел над учебником и тупо смотрел перед собой. Все мысли были только о Лене, о маленьком, о том, как жить дальше…

— Ну и как ты ощущаешь себя в роли молодого папочки? — постоянно подначивала его теща.

Да никак! Миша вообще себя не ощущал. Он ужасно соскучился по Лене и в то же время боялся ее возвращения домой. Какими глазами он будет смотреть на чужого ребенка? А вдруг он не сможет подавить в себе отвращения к нему и все это заметят?

Впрочем, скоро его страхам и сомнениям пришел конец. Наняв за бешеные деньги черную «Волгу», Миша отправился забирать жену. Теща в счастливых слезах, тесть с примороженными гвоздиками, роженицы в окнах, сбежавшиеся посмотреть, на чем увезут домой Степанову…

Наконец Лена вышла на крыльцо — вся странная, необычно худенькая… А в руках ребенок в одеяле.

— Ну, иди, принимай сокровище! — крикнула Мише нянечка, высунувшаяся вслед за Леной.

На подгибающихся ногах он подошел, чмокнул жену в щеку, проговорил что-то…

Лена приподняла салфеточку с лица младенца. Тот спал — глазки закрыты, во рту резиновая соска.

— Как назовем-то? — спросила Лена, испытующе глядя на Мишу.

Тот на секунду задумался:

— Константином. В честь прадедушки Константина Эрнестовича.

И снова игра — игра на нервах. Солировали ударные.

Алекс метался по городу в поисках работы, надеясь, что так он сможет остаться в СССР по рабочей визе.

Перво-наперво он обратился в американское посольство.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Марика, когда Алекс вернулся оттуда.

Его лицо было каменным.

— Там какие-то враги сидят! — с едва сдерживаемой яростью проговорил он. — Они сказали, что у них есть четкое правило: не брать на работу женатых на русских. Я знаю эту женщину, с которой я разговаривал… Она всегда была такой вежливой… А сегодня смотрела на меня как на нечисть: «Нет и все! И никаких исключений!»

— Но почему?!

— По той же самой причине, по которой тебя хотят выгнать из института. Нас теперь все расценивают как потенциальных противников: и ваши, и наши.

— Видимо, они тоже не желают получить лишние проблемы, — задумчиво проговорил Ховард, когда Алекс рассказал ему о визите в посольство. — Кто тебя знает, на ком ты женился? Вдруг это шпионка, которая через тебя хочет вызнавать наши дипломатические тайны?

Единственной надеждой оставались международные издательства: там всегда были вакансии переводчиков.

В «Иностранной литературе» редактор согласился было принять Алекса, но на следующий день объявил, что тот ему не подходит.

Причину, разумеется, он не объяснил, но и без того было ясно: кое-кто дал ему понять, что гражданин США Алекс Уилльямс — нежеланный гость в СССР.

9 февраля 1984 года умер генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов, участник подавления венгерской революции, бывший глава КГБ и злейший враг советских правозащитников. Именно при нем любое инакомыслие начали объявлять сумасшествием: диссидентов да и просто неосторожных болтунов отправляли в «дурки» и там залечивали до состояния невменяемости.

Придя к власти, Андропов попытался решить проблемы государства силовыми методами: массовыми арестами тунеядцев, судебными процессами над расхитителями, расстрелами коррупционеров. Но, как известно, болезнь не лечится заменой больного. Причина упадка советской экономики крылась не в действиях отдельных «вражеских элементов», а в том, что она изначально подавляла любую инициативу рядовых граждан. Думать по-новому, делать по-новому, создавать что-то новое было не только невыгодно, но и опасно. А там, где нет свободы мысли, не может быть никакого прогресса.

Однако признавать порочность самой системы никто пока не решался. Как всегда во всех бедах СССР были виноваты «враги», которых нужно было беспощадно подавлять и уничтожать. И со смертью генсека ничего не изменилось.

Шел снег. Марика, Степановы, Жека, американцы — все пришли провожать Алекса на вокзал.

Марика стояла рядом с ним, держала его за руку и не знала, ни что говорить, ни что думать. Вот и все. Виза истекла, сейчас Алекс сядет на поезд и укатит в Варшаву. А оттуда самолетом в Лос-Анджелес.