Эльвира Барякина - Заговор молчания

Марика смотрела на весь этот бедлам и волновалась все больше и больше. Как сказать? Как пресечь эту веселую суету?

«Позже. Вечером во всем признаюсь, — решила она. — Пусть хоть сейчас немного порадуются».

Родителей было жалко до кома в горле.

Вскоре затрещал дверной звонок и в квартиру ввалился бородатый дядя Петя, мамин брат — злостный бабник и алиментщик.

— Ба! Невеста! — радостно заорал он, увидев Марику. — Мать, ты видала, какая у нас невеста вымахала?!

— Иди руки мой! — велела ему мама. — Обед стынет.

Обедать дядя Петя любил почти так же сильно, как ухаживать за женщинами, и потому поспешил в ванную.

— Ну что, Москва-то еще стоит? — спросил он, когда все уселись за стол.

Марика наложила всем салату.

— Из «стоящего» разве что мой институт и остался.

— Так им и надо! — искренне порадовался дядя Петя. Он не любил москвичей за то, что «они все под себя подмяли».

Мама держала Марику за руку и рассказывала ей свои новости:

— Представляешь, у нас на проходной демонтировали Доску почета и разрешили передовикам забрать свои фотографии. А какая-то мадам взяла и украла Цыганова!

Потом, по заведенному порядку вещей, они начали ссориться с дядей Петей:

— Нарожал кучу детей, а о потомстве заботиться и не думаешь! Ты когда алименты последний раз платил? Не помнишь? Ничего, государство тебе все припомнит!

— Я человек благородный! — бил себя кулаком в грудь дядя Петя. — Еще не было такого, чтобы женщина подала на меня в суд.

— Ну так подаст! Тоже мне рыцарь непечатного образа! Развел тут гарем!

Папа тронул под столом дочкину коленку:

— Пойдем курить?

«Курить с папой» было одним из любимых развлечений Марики. Они выходили на лоджию, открывали форточку и болтали о том о сем.

— Ну, как у тебя там дела? — интимно спросил папа, когда им удалось ускользнуть из-за стола. — Кавалеры есть?

— Угу.

— А учеба как?

— Нормально.

— А в самодеятельности участвуешь?

— Регулярно.

Папа вздохнул: ему вспоминалась его собственная боевая юность.

— Слышь, дочка… Я тут разучил одну частушку… Может, тебе пригодится? Для самодеятельности или еще для чего-нибудь… — И, нагнувшись к Марикиному уху, папа тихонечко запел:

— Ну чему ты ребенка учишь? — высунулся из комнаты дядя Петя. — Я в тыщу раз лучше частушку знаю:

У папы и дяди Пети всегда было так: они постоянно чем-то мерялись — кто знает больше марок пива, кто дольше сможет продержаться без сигарет, кто лучше в «очко» играет.

На этот раз они на спор пытались вспоминать частушки. Мама, смеясь, смотрела на их потуги, обнимала дочь и спрашивала, почему та ничего не ест.

Два дня пролетели совершенно незаметно: вечером в воскресенье уже нужно было уезжать, а Марика так никому ничего и не сказала.

«Я слишком сильно их люблю, — думала она, глядя на лица провожавших ее родственников. — Пусть будут счастливы. Хотя бы еще немножечко».

Приближалось Рождество. Бобби купил на базаре угловатое страшилище — елочку, и по всему иностранному сектору тут же распространился особый, праздничный аромат хвои.

Вскоре выяснилось, что Рождество в СССР вообще не отмечают: двадцать пятое декабря было точно таким же рабочим днем, как и остальные. Рождественские обычаи — елку, подарки и прочее — здесь применяли к Новому году.

Алекс заранее спросил Жеку:

— Что у вас принято делать на новогодние праздники?

Пряницкий в задумчивости наморщил лоб:

— Ну, можно по магазинам пробежаться. Под конец года обычно много всего хорошего выбрасывают.

— Да нет же! Как у вас принято праздновать ?

— A-а… Ну я давно уже хотел съездить на улицу Горького и поприставать к девчонкам. Хочешь со мной?

Слава богу, у остальных были несколько иные планы: родители Лены уезжали в гости к друзьям, и Степановы пригласили всех к себе.

Днем тридцать первого декабря Алексу предстояло узнать, что же будет с визами.

Они пошли в международный отдел вместе с Ховардом.

— Ничего, образуется, — попытался приободрить он Алекса.

В институте витало особое новогоднее настроение: на окнах белели вырезанные из бумаги снежинки, под люстрами качались шарики. В международном отделе тоже вовсю готовились к празднованию: на столе уже стояли тарелки с конфетами и мандаринами.