Збигнев Домино - Польская Сибириада

У того, в кожушке, ни один мускул на лице не дрогнул. В отличие от Леонова, ему, видно, было не до шуток. Он просматривал список. Леонов закончил суровым приказным тоном:

— Ну, так, граждане переселенцы: поименованные забирают все свои вещи и переходят в тот вагон напротив.

Кто-то из женщин не выдержал, следом вступили остальные, царившая до сих пор тишина сменилась нарастающим галдежом.

— А куда вы нас еще повезете?

— Мы думали, конец нашим мучениям.

— Без воды!

— Без еды!

— Хуже свиней, по нужде и то выйти нельзя.

— Над детьми сжальтесь…

Новый комендант эшелона решительно вступил в свои права. Кивнул, и двое солдат с винтовками подскочили к выходу. Щелкнули затворы.

— Молчать! Молчать, граждане переселенцы! Тут вам не базар. Мы исполняем указание советской власти и никакого сопротивления не потерпим.

Все замолчали, только какой-то ребенок, вопреки попыткам матери утихомирить его, продолжал громко всхлипывать.

— А теперь те, кого я назову, переходят в тот вагон. Быстро, без разговоров и вопросов. Все, что вам положено знать, в свое время вам скажут. И предупреждаю. При каждой попытке неподчинения конвою, при каждой попытке бегства солдаты получили приказ стрелять без предупреждения! Ясно?

Комиссар Леонов начал читать: фамилия, имя, отчество. Новый комендант в своем списке отмечал названных. Тем следовало немедленно перебираться в новый вагон.

— Давай, давай! Быстрее, быстрее!

— Пан комиссар, чемодан не могу найти…

— Ничего, быстрее, пересаживайтесь. Чемодан потом найдем. В Советском Союзе, как в природе — ничего не исчезает.

Леонов читал. Новый проверял. Солдаты помогали перебраться из вагона в вагон старикам и детям. Ступенек у вагонов не было, пороги обледенелые, высокие. А люди есть люди. Сначала нервничали из-за того, что их пересаживают и повезут дальше, теперь заволновались, что кого раньше выкликнут, тот займет лучшее место в новом вагоне. Леонов читал: Ниский, Вжосек, Журек, Зелек, Шайна, Груба, Бялер, Земняк, Курыляк, Ильницкий…

Флорек Ильницкий тащил к выходу какой-то мешок. Гонорка протискивалась из конца вагона с Марысей Яворской на руках. Адась ухватился за ее юбку. Ильницкого пропустили без вопросов. Гонорку задержал новый.

— Вы Ильницкая Гонората?

— Ну, я…

— А ребенок чей?

— Мой, а что?

— Ваш? А у меня тут в списке нет ваших детей. Ильницких тут двое. Ильницкий Флориан, ваш муж. И вы, Ильницкая Гонората. Детей тут нет. Чей это ребенок? А это чей малец?

Гонорка и не думала сдаваться.

— Мои! Это Адась, а это Марыся. Теперь они сиротки малые.

— Сироты? — услышал Леонов. — Чьи сироты?

— Как будто вы не знаете, пан комиссар! Яворских. Я их пригрела, теперь они мои.

Гонорка прикрыла Марысю от холода, крепче сжала руку Адася.

— Ну, что, можно мне идти, дети на морозе простудятся?

Новый остановил ее жестом руки, наклонился к Леонову, они о чем-то пошептались. У Гонорки в глазах заблестели слезы. Марыся тихонько плакала. Адась в куцой куртенке дрожал от холода. Женщины, почуяв неладное, снова не выдержали и вступились за Гонорку. Все громче, все решительнее.

— Гонорка их родственница!

— Тетка, что ли…

— Родственница! Имеет право…

— Она им как родная мать…

Комиссары закончили совещание, что-то записали, новый подошел к Гонорке.

— Люди говорят, что вы их родственница? Это правда?

— Правда, пан комиссар, правда! — перекрикивали бабы друг друга.

— Тихо, граждане! Я гражданку Ильницкую спрашиваю, а не вас. Кем вы им приходитесь?

— Ну… тетей! Покойная Ядвига, их мать, и я…

— Ну, хорошо, хорошо, пусть будет тетка! У вас тут все такие тети? — это уже вопрос к Леонову. А потом опять в сторону Ильницкой и всех остальных — гражданка Ильницая, поручаем вам временно опеку над этими детьми. Можете перейти в другой вагон вместе с ними.

— Пан комиссар, Бог вас…

От радости Гонорка пыталась поцеловать ему руку. Новый растерянно отступил.

Наблюдая за проблемами Гонорки, Ежи Данилович неожиданно осознал, что и с его семьей может случиться то же самое. Ведь они даже сейчас могут разделить его с женой и сыном! Нет документов о браке с Наталкой, нет метрики сына. Если Леонов не поставил их в список, что делать? Что же делать? Все страхи и надежды в руках комиссара Леонова! И Ежи рискнул.

— Скорее, Высоцкая, скорее!

Высоцкая никак не могла справиться с багажом и непослушными мальчишками. Леонов пошел за ней в глубь вагона. Новый разговаривал с солдатами из конвоя. Момент был самый подходящий, и Данилович оказался рядом с Леоновым.