Владимир Архангельский - Юность нового века

— Ой, батюшки-светы! Караул! Люди добрые! Ка-ра-ул!

На воде он держался плохо, словно его дергали за ногу. Он пыхтел и отдувался, нырял и опять выставлял на поверхность лысую голову: только она и белела в воде, как незрелая тыква. А вокруг кипели буруны, будто рядом с ним резвилась в реке кобыла.

— Держись, Петр Васильевич! — крикнул Гриша, разделся и поплыл.

А отец с Андреем поползли на карачках к месту боя по шатким рыбацким лавам.

Каждое лето делал почтмейстер загородку в реке. От берега до берега ставил в песчаное дно березовые козлы, на них клал жерди. А через жерди перекидывал на всю глубину связанные в комле густые еловые ветки.

В этом речном плетне оставлял он неширокие воротца, где был самый ход рыбы. И сидел по ночам на помосте, держа в руках шнур от кнейки, от сетки. А когда рыба заходила в кошель и стучала в шнур, поднимал он свою снасть и снимал улов. И кормился от этой рыбы: менял ее на творог, на яйца.

Гриша плыл быстро, уже возился рядом с почтмейстером и кричал:

— Бросай шнур, дурья голова! Да садись на закорки! Потащу к берегу!

— Што ты, што ты! — выдохнул почтмейстер и — пустил пузыри: бу-бу-бу! Гриша нырнул за ним.

— Ну, сам черт сидит в кнейке, мало не утопил! — отдувался почтмейстер. — Поддержи меня малость, воды наглотался. А ну-ка, подмогните, братцы!

— Где шнур? — спросил отец.

— Да вот он! — подал голос Андрей. — Ну и чертяка! Как этого дядю брать будем, а? Темень страшенная, утопит он нас!

— Дима! Костер надо! — крикнул отец.

Димка сорвался с места, толкнул Кольку.

— Отставь! — глухо сказал Гриша, хлопая по воде ногами. — Глянь у меня в кармане, там спички. Да поживей, рыбак совсем зашелся.

— На берег меня, на берег! — застонал почтмейстер. — Вы, братцы, того… клячьте помалу, а я за дрючком сбегаю. Не оглушим, так веревку на башку накинем!

Держась за Гришу, почтмейстер едва живой выполз на берег: на нем все чвакало и хлюпало. Но мигом отдышался, разделся донага, выдернул кол из загородки, подхватил моток веревки и ловко засеменил по лавам к своим воротцам.

Гриша, тяжело дыша, улегся на теплой земле.

— Ну и живучой старикашка! — сказал он ребятам. — Вишь, как чешет! А в воде совсем с душой прощался… Ну, я пойду на подмогу, а вы сушняку подкиньте: свету мало.

— Что там, дядя Гриша? — Димка сгорал от любопытства.

— Не русалка? — спросил Колька.

— С хвостом! А кто такой, не разберешь. Развернулся, дернул да и кинул рыбака мордой в речку! — Он побежал по лавам, но оскользнулся и полетел в воду. — Сейчас я, сейчас! — отмахивался он саженками. — Заводите наверх, а я с реки пособлять буду, с воды поддякивать. Эх, одна дяка: хоть за рыбу, хоть за рака!

В кошеле шел бой. Андрей, отец и почтмейстер кряхтели, упираясь ногами в козлы. И тянули, тянули что было сил. Что-то черное — длинное и толстое, как старый дубовый топляк, — тяжело развернулось в сетке. И почтмейстер крикнул:

— Бей его, Андрюшка, как по почтовой марке!

И сейчас же Андрей ударил сплеча во что-то мягкое. И это мягкое, еще недавно такое грозное, страшное, квокнуло один раз, другой и затихло.

— Не донесем! — засуетился почтмейстер. — Накиньте веревку, Алексей Семеныч, под жабры. А ты уж, Гриша, плавом его тащи, как бревно.

Это был сом. Чудо-сом, пуда на три! И почтмейстер великодушно отдал его для мирской ухи.

Вечером, когда старики копнили последние стога на барском лугу, отец позвал Димку на рыбалку. Тот страшный сом, которого съели всем миром в полдень, не давал отцу покоя: манил, звал попробовать счастье.

Отец устроился поодаль, в кустах, за крутым поворотом реки. А Димка побежал ловить живцов возле затопленного дуба, который лежал в воде шершавой акулой, уткнувшись могучим комлем в песчаную навись над омутом.

С крючка у Димки соскочила серебристая плотичка и запрыгала, заплескалась на узкой отмели возле дуба. Он бросился за рыбкой, но упал лицом к воде: нога застряла в зарослях ежевики, как в сетке. Уперся локтем в песчаную навись, рука провалилась: глаза, уши, рот, вся голова ушли в омут.

Димка забарахтался и дернул ногу: ежевика ее не отпустила. Хлебнул воды и — перепугался. Вскинул голову над омутом, закричал и снова шлепнулся лицом об воду.

Даже ворот рубахи еще не намок, а он тонул! И уже совсем не оставалось времени, чтобы жить! Вода заполонила рот, набилась в уши. И какие-то оранжевые круги с того света заплясали перед глазами. Фыркая и захлебываясь, он терял сознание.

Отец подоспел вовремя. Он перекинул Димку грудью через колено и дал такого пинка под зад, что из ноздрей фонтанчиком брызнула вода.