Пьер Гамарра - Капитан Весна

— Какой стыд! — ворчал Сиприен. — Человек всегда остается человеком, будь он черный или белый, христианин, иудей или атеист…

А я думал об этой звезде из желтой материи, о которой говорил господин Бенжамен. Я уже что-то об этом слышал. Когда-то отец рассказывал о расистских преследованиях, которые начались в Германии незадолго до начала войны, об арестах и убийствах. Но впервые я осознал всю эту гнусность в такой непосредственной близости от себя. И подобное могло происходить во Франции, в моей стране!

Господин Бенжамен долго смотрел на меня, потом перевел взгляд на Бертрана. Он чувствовал, что творится в наших сердцах, и засмеялся своим тихим дребезжащим смешком.

— Не беспокойтесь, мальчики! Я как-нибудь устроюсь. Я хочу сказать… мы как-нибудь выпутаемся из этого положения… На свете много смелых людей… Намного больше, чем думают… Все уладится. Гм… Вы еще молоды, дети мои. Вы еще увидите мирную жизнь…

— А когда вы собираетесь уехать? — спросила тетя Мария.

— Через три дня. Я спущусь в долину и сяду в автобус, который ходит в Люшон.

— Надо будет приготовить вам килограмм масла… Ваши марсельцы будут очень довольны.

— А может быть, ягненка? — спросил дядя Сиприен.

— Еще чего выдумали! — сказал господин Бенжамен. — Дорога мне предстоит долгая, и я не хочу набирать лишних вещей.

— Головку хорошего деревенского сыра, горсть каштанов, немного настоящего хлеба…

— Несколько яблок, — вставил, в свою очередь, Бертран.

Господин Бенжамен воздел руки к небу.

— Вы хотите, чтобы я свалился в пути под тяжестью груза? Нет, друзья мои, мне нелегко носить и самого себя.

Через три дня он пришел к нам прощаться. Дядя Сиприен, Бертран и я решили проводить господина Бенжамена до долины, где останавливался автобус на Люшон.

В руках у господина Бенжамена был пакет, тщательно завернутый в толстую материю, ящик с красками и складной мольберт.

Положив мне руку на плечо, старик сказал:

— Жан, мой мальчик, все это обременило бы меня в пути. Я доверяю эти вещи тебе. Можешь немного помалевать. Правда, я не успел с тобой достаточно позаняться, но ты сам поймешь, что к чему. Мы живем в такое время, когда мальчики должны уметь во всем разбираться. Гм!.. Хорошо, если к тебе захочет присоединиться Бертран. Попросите, пусть вам купят картон для рисования… В городе его еще можно найти… Немного скипидара… Так что это я хотел сказать?.. В пакете вы найдете несколько картин моей работы… Это, конечно, не шедевры… Недаром говорят: критиковать легче, чем творить. Так вот, сохраните их на память обо мне. Не возражайте! Это пустяки. Сущие пустяки. Прощайте, друзья мои, и в путь! Я еще вернусь сюда. Этот край мне по душе.

Он закашлялся и отвернулся.

Я и теперь вижу, словно это было вчера, как подошел битком набитый пассажирами автобус. Казалось, крыша его вот-вот рухнет под тяжестью бесчисленных чемоданов и тюков.

Сиприен поднял руку, и автобус затормозил. Господин Бенжамен помахал нам и растворился в толпе пассажиров. Водитель поднял наверх его чемоданы.

Начиналось чудесное утро. Воздух был свежий, но сырой. Клочья тумана ползли по склонам гор. Солнце ласкало придорожные тополя.

Среди сгрудившихся пассажиров видна была седая бородка господина Бенжамена. Она смешно затряслась, когда он кивнул нам на прощание.

— Какая чудесная погода! — прокричал он. — Совсем как весной. Прекрасная погода для художника. До свидания…

Автобус медленно покатился в сторону Люшона. Позади нас высилась снежная вершина, огромная бело-розовая преграда. Медленным шагом пошли мы по направлению к Вирвану.

Автобус спускался по извилистой дороге. Вот он мелькнул в последний раз, похожий на большого горбатого жука.

— А я думаю, — пробормотал дядя Сиприен, — что лучше ему было бы остаться здесь и спокойно жить с нами…

В углу кухни нас ждал подарок господина Бенжамена: маленький складной мольберт с заржавевшими винтами, коробка с облупленным лаком на крышке, усеянная разноцветными пятнами, и завернутый в материю пакет. Дядя Сиприен остановился, расставив ноги, держа руки в карманах, и с суровой нежностью стал рассматривать оставленные стариком сокровища.

— Посмотрим картины, — помолчав, сказал он.

Я осторожно разложил их на длинном столе. Это были небольшие полотна и картоны, написанные маслом. Я узнал березу, которую видел уже однажды утром.

— Красиво, — сказала тетя Мария. — Можно узнать все деревья. Хорошая работа!