Александр Кулешов - Белый ветер

Десантники азартно обсуждали, какой род войск в будущей войне окажется главным. И единодушно приходили к выводу, что… ВДВ. Дальше уже мнения расходились: кто следующий по значению после десантников — танкисты, мотострелки, ракетчики или летчики?

Генерал, улыбаясь, незаметно дирижировал спором.

Озорной, вихрастый паренек из первого взвода вдруг воскликнул:

— Товарищ гвардии генерал-лейтенант, а у нас в селе был парикмахер, так его когда спрашивали, что на войне главное, он отвечал: «Главное на войне выжить».

Солдаты захохотали, послышались реплики: «Дает парикмахер!», «Вот храбрец!», «Тому цирюльнику полком командовать!».

Вихрастый солдат весело посмотрел на генерала, ожидая ответа на свою шутку. Но Горелов-старший не улыбался. Лицо его стало задумчивым.

— А ведь он прав, ваш парикмахер, — серьезно заметил генерал. — И хорошо, если у командира полка такие взгляды.

Солдаты, перестав смеяться, молча смотрели на него.

— Да, да, товарищи! Одну только добавочку надо сделать к этим словам: выжить в бою и победить — это главное, выжить и победить! Именно победить. Когда во время войны мне какой-нибудь офицер докладывал: «Умрем, товарищ комдив, а высоту возьмем!», я, помню, сердился. «Мертвым ничего не нужно! — кричал. — Не умереть, а взять высоту и в живых остаться — таков мой приказ!» — Он помолчал. — Конечно, не всегда такой приказ выполняли. Порой действительно побеждают ценой жизни. Но вам моя мысль ясна: амбразуру дота своим телом закрывают лишь тогда, когда другого выхода нет. На войне жизнь надо сберечь не ценой трусости, предательства, а трезвым расчетом и умением. И это особенно важно для командира — солдат одной своей жизнью распоряжается, а командир — многими.

Гость замолчал.

А десантники заговорили разом, бурно заспорили…

— Я так рассуждаю, товарищ гвардии генерал-лейтенант, — начал старший сержант Солнцев, — к примеру, дот садит из пулемета. Надо подавить. Ну, постреляю, конечно, а коли не получится?..

Генерал улыбнулся:

— «Постреляю, конечно» — не велика находчивость. На войне все стреляют, для того и автомат выдается. Но кроме автомата у тебя еще голова есть — это оружие куда мощнее. Вот я вам приведу пример. Сам был свидетелем. Танки немец бросил на нас. Один истребитель — танк на него шел — отшвырнул свое противотанковое ружье, гранату в руку — и попер во весь рост. Метров пять не добежал, скосили его пулеметным огнем, гранату, правда, кинул и гусеницу у танка повредил. А рядом, будто нарочно для иллюстрации, как надо воевать, другой гвардеец-петеэровец лежал. И та же позиция, и одинаковая дистанция. Нервы другие. Не спеша, тщательно прицелился, раз — и в смотровую щель! Остановился танк — он быстро скрытно позицию сменил и второй подбил, а потом и третий. Орденом Красного Знамени его наградили, жив остался, дальше воевал, может, еще десяток машин подбил. Так кто ж из них больший герой? А с кондачка может показаться, что первый. В музее ВДВ были?

— Были! — хором отвечали десантники.

— Ну, значит, видели диораму, там тоже политрук на танк с гранатой пошел — и себя, и машину подорвал. А почему не бросал издали? Не мог, ранен был, сил уже не хватило. Мог убежать, схорониться. А он предпочел взорвать танк и нескольких врагов ценой жизни своей. Это — подлинный героизм. Ничего не скажешь. Но у него-то другого выхода не было: или отдать жизнь, нанеся урон врагу, или спастись бегством… Вот так-то, друзья мои. — Он улыбнулся и, повернувшись к вихрастому пареньку, добавил: — Нет, умный у вас в селе был парикмахер…

Солдаты нерешительно рассмеялись.

Генерала долго не хотели отпускать. Провожать его пошел Горелов-младший.

Следующая неделя началась для Левашова еще одним приятным событием.

В понедельник после обеда он непредвиденно забежал домой и столкнулся с женой, тоже случайно вернувшейся по каким-то делам.

Он был явно смущен.

— Ты что это не на работе? — спросил Левашов.

— А ты?

— Да мне тут надо одно дело… — он замолчал.

— И мне тут надо одно дело, — Наташа улыбалась. Левашов подождал, но, убедившись, что Наташа не торопится, вздохнул и стал переодеваться в парадную форму. Наташа некоторое время с удивлением наблюдала за ним, потом спросила: — У вас торжественное событие или ты намерен пригласить меня в театр?

Левашов, что-то пробормотав в ответ, убежал.