Николай Дубов - Горе одному

— Ну что ж, — сказала Людмила Сергеевна, — иди, если хочешь и уверен, что сможешь… Но еще есть время: подумай как следует!

— Ладно. Только я все равно не передумаю! — улыбнулся, убегая, Лешка.

Еще какой-нибудь месяц — и надо подавать заявление, и начнется уже совсем другая жизнь…

Завод остался по левую руку, потом позади. Откос берега за ним отливал стеклянным блеском.

Вдруг на нем показалась, потекла вниз ярко-красная струйка.

— Что там? — показала Кира.

— Отвал. Шлак выливают, — объяснил Костя. — Не устал, капитан? А то давай сменю.

— С чего это я устану? — оттопырил губу Витька. — Первый раз, что ли?

Его распирала гордость. Пусть никто, кроме Кости, не понимает, как здорово водит он швербот, но Костя-то понимает!

Показался крутой обрыв Найденовки, причальные мостки приемочного пункта рыбозавода. Они причалили к мосткам, потом, пока позволяла глубина, подвели «Бойкого» к берегу.

Костя и ребята ушли в правление колхоза.

Лешка остался сторожить швербот — вахтенным, объяснил Витька. Лешка сел на носу, свесил ноги через борт.

У самого уреза воды ходили скворцы, важные, как лакеи во фраках из заграничных фильмов, и клевали тюльку, выброшенную волной на берег.

Переваливаясь и гогоча, пришли гуси и прогнали скворцов. Скворцы уселись все на один небольшой куст и громко затрещали, не то ругая грубых гусаков, не то ссорясь между собой. Потом сделали дружное «фр-р» и улетели.

Катер подвел к причалам две большие лодки, до бортов налитые серебристой тюлькой. Рыбаки опустили в лодку раструб прорезиненного ребристого шланга. Заработал мотор — вздрагивающая труба рыбососа начала вбирать, всасывать тюльку и выбрасывать ее на транспортер.

Бегучая дорожка транспортера проходила под соляным бункером, из него сыпалась соль, и уже посоленная тюлька падала в чан.

Косые тени стали бесконечными, когда Костя и ребята вернулись на берег.

Их сопровождал рыбак с морщинистым, коричневым от загара лицом.

— В сушилке будем ночевать, — сообщил Витька. — Там ме́ста на всю школу хватит…

— Давайте быстрее, ребята, — сказал Костя. — Пора домой, а то что-то ветер затихает…

— А он уж вовсе убился, — сказал рыбак.

Ветра не было. Замерли деревья на откосе, море стало зеркальным.

— Вам бы катером, он бы враз отбуксировал до города, — сказал рыбак.

— Да ведь он ушел!

— Ушел.

— А ветер, как думаете, поднимется?

Рыбак посмотрел на море, на небо:

— Навряд. Коли о сю пору убился, до утра навряд чтобы поднялся.

— Что будем делать? — спросил Костя.

И Лешке показалось, что он лукаво прищурился.

— Переночуйте, вот и вся недолга, — сказал рыбак. — Хоть у меня в хате. Места хватит.

— Я от швербота не пойду, — сказал Витька, — я за него отвечаю.

— Правильно! А остальные как? — спросил Костя.

— А мы… — загорелись у Наташи глаза, — а мы — хуже? Давайте мы тоже. Вот хоть здесь, — показала она на ворох старых, ожидающих починки сетей.

— Да идемте в хату! — предложил рыбак.

— Нет, спасибо! Решили — останемся здесь, — сказал Костя. По всему было видно, что он очень доволен таким решением. — Только, может, кто о мягкой постели горюет?..

— Это мы-то? — возмутилась Кира. — Да я могу и вовсе не спать!

— Вот видите, — сказал Костя рыбаку, разведя руками. — Ну ладно, устраивайтесь, а я пойду в «Рыбкооп» за провиантом.

Костя и рыбак ушли. Витька и Лешка пошли собирать все, что могло гореть: сухие ветки, палки.

Лешка, вспомнив ночевку в поле, собирал коровьи лепешки.

— Фу, гадость! — сказала Наташа, увидев Лешкину добычу.

— Не гадость, а топливо, — возразил вернувшийся Костя. — Палочки сгорят в полчаса, а этого добра хватит на всю ночь. Там, где леса нет, кизяк — топливо первый сорт.

Они поели колбасы и хлеба, принесенных вожатым, напились сладкой и липкой фруктовой воды.

Над уснувшим поселком громкоговоритель под рассыпчатое треньканье долго и тягуче призывал: «Приходи же, друг мой милый!..» Потом в громкоговорителе щелкнуло, на поселок упала тишина.

Звезды одна за другой вспыхивали в небе, и тотчас загорались их близнецы в черной глади моря. Красноватые отблески костра змеились по ней, тянулись к звездам и не могли дотянуться.

Витька, уткнувшись лицом в согнутый локоть, засопел, Кира и Наташа тоже прилегли.

Звезды в море начали дрожать, двоиться, и Лешка незаметно уснул.

Проснулся он от предутренней свежести. Костер потух.

Был тот предрассветный час, когда сгущается ночная тьма, словно пытаясь противостоять наступлению света. Его еще не было, но он близился, подступал к горизонту, и темнота бросала ему навстречу всю свою мрачную, глухую силу.