Жоржи Амаду - Лавка чудес [litres]

Бонфанти, для того чтобы помочь неисправимым двоечникам на экзаменах в городской гимназии и в частных лицеях, издал несколько книжечек: перевод басен Федро – обязательный искус на письменном экзамене по латыни, – решение задач по алгебре и геометрии, грамматические шпаргалки, разбор «Лузиад». Формат этих книжонок был таков, что их можно было скрытно пронести в класс и незаметно перелистать под партой. Чтобы пополнить образование юношества, о коем так заботился Бонфанти, он также печатал и продавал порнографические брошюрки, пользовавшиеся спросом и у некоторых важных господ – доверенных завсегдатаев его магазина.

Баиянского мулата и итальянского проходимца сближал, кроме книг, интерес к яствам и лакомствам: оба отличались могучим аппетитом и взыскательным вкусом, оба как кулинары не знали себе равных. Аршанжо был неподражаем в приготовлении баиянских блюд: божественная получалась у него мокека из ската… Бонфанти готовил дивную pastasciutta-ai-funghi-secchi [15] Особым образом приготовленное блюдо с сушеными грибами ( ит. ). и сокрушался, что в Баие нельзя достать совершенно необходимые для этого блюда ингредиенты. По воскресеньям они обедали и беседовали, и так вот родилась идея написать учебник баиянской кулинарии, собрав в нем рецепты, которые до тех пор передавались только из уст в уста или записывались хозяйками в тетрадки.

Обсуждение будущей книги проходило бурно: Бонфанти хотел ограничиться сводом рецептов, считая, что предисловие не должно превышать пол-страницы – и то много; Аршанжо настаивал на подробном исследовании с комментариями – словом, научное обоснование, а уж потом рецепты. В конце концов он настоял на своем – книга вышла в незаурядном виде, да только никто ее не покупал: то ли потому, что «кулинарный справочник рассчитан на кухарок и не должен иметь отношения к литературе или к науке», как объяснял Бонфанти, жалуясь на убыток и отказываясь платить гонорар, то ли потому, что «этот итальянский жулик напечатал гораздо больше тысячи экземпляров». Словом, книга у публики интереса не вызвала. После смерти Аршанжо у Бонфанти еще оставалось несколько непроданных томиков.

Но по прошествии многих лет, когда наш город вырос и обзавелся промышленностью, когда вслед за другими веяниями прогресса проникли в него туристические агентства, баиянская кулинария получила общенациональное признание и прославилась на всю Бразилию. Куда девалось былое безразличие читателей?! В Рио и Сан-Пауло опубликовали несколько сборников рецептов – некоторые были великолепно изданы, прекрасно оформлены и снабжены цветными иллюстрациями-фотографиями. Журналисты, светские дамы, хозяин французского ресторана, помещавшегося на улице Витория, – все эти новоявленные авторы и их издатели заработали неплохие деньги на «Баиянской кухне», на «Ста рецептах баиянских кушаний и сладостей», на «Пальмовом масле, кокосовом орехе и перце», на «Афро-бразильской кулинарии», на «Дарах Иайа» и так далее и тому подобное.

И вот неистовый Герра пришел к умозаключению, что все это бесстыдно и откровенно переписано из брошюрки Аршанжо и не содержит ничего нового или своеобразного. Плагиаторы («Идиоты!» – восклицал разгневанный журналист) не только ничего не добавили, но, напротив, выбросили как ненужную помеху всю теорию, выводы, положения, сохранив лишь рецепты. Впрочем, один проворный и бессовестный писака из Рио, просидев в Баие недельку, украл уже все: целиком, страница за страницей, перекатал он сочинение Аршанжо, да при этом ему еще хватило дерзости исказить концепции автора. Отважный Герра – «заметьте, что я не этнолог и не фольклорист» – уличил его в недостойном поведении.

Ну, а интервью майора Дамиана де Соузы, испытанного бойца судебных ристалищ и непосредственного участника многих громких дел, заслуживает отдельной главы. Последствия этого интервью были чрезвычайно значительны и совершенно неожиданны.

Очень, очень немногие люди посмели бы прямо пройти в кабинет доктора Зезиньо Пинто, главного редактора (и владельца) газеты «Жорнал да Сидаде», когда один из славнейших наших сограждан уединялся там, чтобы поразмышлять над делами и проектами. А больше и негде: в конторе банка – невозможно, в офисе «Петрокимика» – тоже, в «Индустриас Реунидас» – нечего и говорить. А здесь, в кабинете, куда вход посторонним был строго воспрещен, доктор Пинто, пока не пробило два часа, пока не началась редакционная сутолока, мог обрести покой: здесь никто не прервет нить его дум, не потревожит его краткий освежающий сон.