– А может, то, что у тебя получается, – тоже хорошо? Рисуй как рисуется. Может, красивей и не надо?
– Откуда ты знаешь? И откуда я знаю? Нас же с тобой никогда ничему не учили. Я хочу нарисовать лица людей, вот эти улицы, но так многого не умею, не понимаю…
Он помолчал, глядя на внимательно слушающего Педро.
– Слыхал про школу «Белас-Артес»? Мне один раз удалось туда проникнуть. Ох и здорово там! Все в таких длинных блузах… На меня никто и не взглянул даже. Писали с натуры обнаженную женщину… А я…
Педро задумался о чем-то, окинул Профессора сосредоточенным взглядом, потом сказал очень серьезно:
– Сколько стоит?
– Что «сколько стоит»?
– Ну, обучение там сколько потянет?
– А тебе-то что?
– Мы бы скинулись, заплатили за тебя…
Профессор засмеялся:
– Не мели чепухи, Педро. Знаешь, как трудно туда поступить? Ничего не выйдет…
– Жоан сказал, что придет день, когда мы все сможем учиться.
Они пошли дальше, но теперь сияющий день больше не радовал Профессора, и мысли его витали неизвестно где. Тогда Педро легонько ткнул его в бок:
– А я бьюсь об заклад, что твои картины будут выставлены на улице Чили, хоть ты нигде и не учился. Дело тут не в ученье, а в таланте, а талант у тебя – ого-го!
Оба засмеялись, и Педро продолжал:
– И мой портрет нарисуешь, ладно? Нарисуешь и внизу подпишешь: «Педро Пуля, силач и удалец».
Он принял борцовскую стойку, согнул руки в локтях. Снова засмеялся Профессор, и Педро подхватил его смех. Все веселей и громче хохотали они, пока не наткнулись на кучку зевак, окруживших уличного гитариста. Он перебирал струны и пел:
Ты, уходя, «прощай» сказала,
И сердце замерло в груди…
Друзья остановились, а потом подхватили. Вместе с музыкантами пели теперь рыбаки, докеры, портовые ребята, гулящая девчонка. А гитарист, весь отдавшись мелодии, никого не замечал.
Так бы они стояли и пели, совсем забыв о том, куда шли, если бы музыкант, продолжая играть, не двинулся дальше. Он ушел и унес с собой свою музыку. Слушатели разбрелись; пробежал мальчишка-газетчик. Профессор и Педро зашагали по направлению к Верхнему городу. Пересекли Театральную площадь, поднялись на улицу Чили, и здесь Профессор, достав из кармана мелок, уселся на тротуаре. Педро пристроился рядышком. Когда невдалеке показалась парочка, Профессор начал рисовать, торопясь изо всех сил. Пара приближалась, и он теперь отделывал лица. Девушка улыбалась. Жених и невеста, ясное дело. Но оба были так поглощены разговором, что чуть было не прошли мимо, не поглядев на рисунок. Педро пришлось вмешаться:
– Не наступите на свою девушку, сеньор…
Кавалер хотел уже шугануть его, но девушка взглянула себе под ноги:
– Ой, как хорошо! – и захлопала в ладоши, точно маленькая девочка, которой подарили куклу.
Посмотрел на рисунок и юноша. Улыбнувшись, обернулся к Педро:
– Это ты нарисовал?
– Вот он – знаменитый художник по имени Профессор.
Знаменитый художник тем временем отделывал его закрученные усики, а потом стал растушевывать фигуру его спутницы. Та позировала ему, опираясь на руку кавалера, и оба заливались смехом. Молодой человек вытащил кошелек и бросил мальчикам серебряную монету в два мильрейса. Педро подхватил ее на лету. Парочка удалилась. Двойной портрет остался на мостовой. Какие-то девицы, заметив его издали, устремились к нему, восклицая:
– Это, наверно, реклама нового фильма с Берримором! Говорят – чудо! А этот Берримор – такой красавец!..
Педро и Профессор рассмеялись и в обнимку беззаботно зашагали по улицам Баии.
На этот раз они остановились почти у самого правительственного дворца. Профессор с мелком наготове ждал, когда из трамвая выйдет достойная модель – «гусь» на их языке. Педро что-то насвистывал, прохаживаясь неподалеку. Вскоре они набрали денег на приличный обед, да еще хватило на подарок Кларе, возлюбленной Богумила, – у нее был день рождения.
Какая-то старушка дала им за свой портрет десять тостанов. Старушка была совсем нехороша собой – и Профессор ничем ей не польстил.
– Сделал бы ее покрасивше да помоложе, она, глядишь, и расщедрилась бы.
Так провели они утро: Профессор рисовал портреты прохожих, Педро ловил мелочь, а иногда и серебро. Около полудня на улице показался какой-то мужчина, куривший сигарету в длинном, должно быть, дорогом мундштуке. Заметив его, Педро поспешил предупредить художника:
– Гляди, гляди, вот это «гусь». От денег небось карман лопается.
Читать дальше