Жоржи Амаду - Генералы песчаных карьеров [litres]

– Вот, значит, ты из каких! Ворюга!

И поволок Педро за собой. Тот не сопротивлялся, лицо его выражало и испуг и радость:

– Я нарочно, чтоб меня забрали…

– Что-о?

– Ей-богу. Я ведь вам сказал чистую правду. Живем мы в Map-Гранде, отец у меня моряк, ходит на баркасе. Оставил меня тут, а на море-то шторм, вот он и не вернулся. Приткнуться мне некуда, я и попросил вас свести меня в полицию. А вы сказали «нельзя». Ну, тогда я и притворился вором, чтоб вы меня забрали… Теперь хоть крыша над головой будет…

– И не на одну ночь, – только и сказал полицейский.

Втащив Педро в управление, он поволок его по коридору, втолкнул в камеру предварительного заключения, где уже сидело человек пять-шесть, и злорадно крикнул:

– Доброй ночи, пащенок! Вот придет комиссар, скажет, сколько тебе придется спать на нарах…

Педро промолчал. Никто не обратил на него внимания: арестованные переругивались с неким субъектом странного вида, откликавшимся на имя Мариазинья. В углу Педро увидел шкаф: изображение Огуна стояло рядом с корзиной для мусора. Подобравшись к шкафу, он снял пиджак, завернул в него небольшого Огуна – изображения грозного бога бывали куда больших размеров, – потом растянулся на полу, подложив под голову сверток, и притворился спящим. Арестанты ничего не заметили, продолжая перешучиваться с Мариазиньей. Один только старик, сидевший в углу, не принимал участия в этой забаве. Его трясло, как в лихорадке, и Педро не мог понять, от холода или от страха.

Молодой негр говорил:

– Ну, так кто ж тебя обесчестил?

– Отвяжись, – со смехом отвечал его собеседник.

– Выкладывай, выкладывай, – загомонили остальные.

– Повстречался мне однажды Леопольдо!.. Ах, Леопольдо.

Старика все била дрожь. Какой-то парень с изглоданным чахоткой лицом заметил его.

– Тебе бы вот с кем подружиться, – сказал он Мариазинье.

– Мне такая рухлядь без надобности, отстань…

В дверях ухмылялся полицейский. Чахоточный подошел поближе к старику:

– А ты, папаша, что скажешь? По нраву он тебе, а?

– Я старый человек, ни в чем не виноват, – еле слышно проговорил он. – Ни в чем не виноват, меня дочь ждет…

Педро, лежавший с закрытыми глазами, догадался, что старик плачет, но продолжал прикидываться спящим, хотя Огун больно врезался в щеку. Арестованные все не унимались и отпускали шуточки по адресу старика, пока не появился еще один полицейский, велевший старику следовать за ним.

– Я же ни в чем не виноват, – повторял старик, обращаясь ко всем сразу. – Меня дочка ждет… – Он так дрожал, что всем стало его жалко, и даже чахоточный опустил голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Улыбался один Мариазинья.

Старик обратно не пришел. За ним увели педераста.

Пока его не было, чахоточный рассказал, что он – из богатой семьи и обычно инспектор звонит его отцу, просит приехать забрать сыночка, чтобы не пришлось арестовывать снова. Время от времени, когда он нанюхается кокаину и скандалит на улице, его тащат в полицию… Тут Мариазинья, вернувшийся за своей шляпой, заметил Педро:

– Какой свеженький, какой хорошенький…

Педро, не открывая глаз, сплюнул:

– Катись, пока рожа цела.

Арестованные расхохотались, тут только увидев мальчика.

– Тебя за что замели, мышка?

– Не твое дело, макака бесхвостая, – ответил он, прямо глядя в остроскулое изможденное лицо чахоточного.

Смеясь, полицейский рассказал о приключении Педро. Но в эту минуту выкликнули молодого негра, и все притихли. Было известно, что этот малый в драке несколько раз пырнул противника ножом. Когда он вернулся в камеру, кисти рук у него покраснели и опухли, – наверно, отхлестали линейкой.

– Судить будут, – объяснил он. – Я, оказывается, нанес «легкие телесные повреждения», а пока дали две дюжины горячих…

Он замолчал, уселся в углу. В камере стало тихо. Одного за другим арестованных вызывали на допрос к комиссару: одних отпускали, других под конвоем отправляли в тюрьму, третьи возвращались избитыми. Гроза наконец унялась. Близился рассвет. Последним повели Педро. Пиджак он предусмотрительно оставил в камере.

Комиссаром оказался молодой юрист: блестел рубиновый перстень у него на пальце, посверкивал огонек зажатой в зубах сигары. Когда Педро входил в кабинет, комиссар кричал кому-то, чтобы принесли кофе. Педро остановился перед письменным столом.

– Попытка ограбления, задержан на Кампо-Гранде, – доложил полицейский.

– Ну что, дадут мне сейчас кофе или нет?! Поди поторопи! – приказал комиссар.