Сара Зарр - Джем и Дикси

С чего он решил, что может вернуть нас по щелчку пальца? С чего он решил, что имеет право снова обнимать нас, называть по имени, приходить в наш дом и покупать нам еду? Какая-то крошечная часть меня хочет поверить в эту красивую картинку, в то, что на этот раз все будет иначе, хотя бы на мгновение, хотя бы на минуточку. Но мне плевать на все его слова, на все его попытки играть с нами в идеального папочку из телешоу. Я нутром чувствую, что это не принесет ничего хорошего. Я всем сердцем не хочу находиться с ним в одной квартире.

«Ты не обязана, Джем».

Я мысленно спорю с мистером Бергстромом, который явно понятия не имеет, насколько это сложно – идти наперекор своей семье.

– Могу поспорить, вы и не подозревали, что я умею готовить.

Усевшись напротив меня, отец отрезает огромный кусок мясного рулета и кладет мне на тарелку, рядом с горсткой зеленых бобов и горкой макарон с сыром. На самом деле бобы были консервированными, макароны – замороженными, а мясной рулет не казался чем-то фантастически сложным в приготовлении. Но скажу честно, бывало и хуже. Ладно, бывало намного, намного хуже. Ужин оказался не просто съедобным. Он был вкусным! Даже несмотря на то, что во мне уже было полпачки орехов, я сметаю свою порцию в считанные минуты – то ли потому, что это вкусно, то ли потому, что хочу заглушить сжимающий мой желудок страх. Скрытый, тихий ужас в ожидании того, что случится, когда мама вернется и поймает нас с поличным. Я прекрасно знаю, что все, что мне нужно сделать, – встать, отворить входную дверь и уйти. Но ноги отказываются меня слушаться, и я молча их ненавижу.

– Кстати, ты же еще не знаешь. Я уже подыскал работу в Сиэтле.

– Уже? – Я поворачиваюсь к отцу. Как он успел? Как давно он приехал сюда на самом деле?

– Ну, мне повезло. Ничего особенного, просто вышибалой в баре «У Родди». Осталось только встретиться с менеджером. Платить много не будут, но суть не в деньгах, суть в связях. – Он отрезает себе еще немного мясного рулета. – Раньше у меня было много связей по всему городу, и теперь их нужно восстановить. «Родди» сейчас на пике популярности. Все говорят, что «Вельвет» скатился.

Я накладываю себе добавки. Все, что происходит сейчас, кажется мне таким сюрреалистичным и нереальным. Отец сидит за нашим столом и болтает, так, будто был здесь всегда, а я сижу и слушаю так, будто это в порядке вещей.

– Эта работа – еще одна ступенька в лестнице. Заполнение пробела. В этом весь смысл, – улыбается он, ковырнув еду вилкой. – Я очень предусмотрителен, не правда ли?

Мне не хочется в сотый раз выслушивать сказки о его планах и о том, какой он замечательный, и я встаю из-за стола, сказав, что займусь посудой. Пока папа отходит в ванную, Дикси включает телик и достает тетради с домашней работой. Я стою перед раковиной, словно оцепеневшая, и наблюдаю, как она заполняется горячей водой, источающей мандариново-апельсиновый ароматизированный пар купленного отцом мыла.

Я закрываю глаза и представляю, как подхожу к двери, спускаюсь по подъездной лестнице и выхожу за ворота. То, что придется пережить перед этим, мне даже представлять не хочется. Я могу только догадываться.

А что, если мне всего лишь нужно пойти в парк, выкурить сигарету и дождаться завтрашнего дня? Ведь это так привычно. Каждый мой день – всего лишь ожидание его завершения.

Я мою тарелки и представляю, как выхожу из квартиры и больше не возвращаюсь. Снова и снова. Тряхнув головой, одергиваю саму себя, понимая, что это невозможно. Хотя бы потому, что это невероятно глупо. С девчонками, сбежавшими из дому, не происходит ничего хорошего. Чем только им не приходится заниматься ради денег, пока не подоспеет помощь.

Пока я мою посуду, папа слоняется по квартире и болтает без остановки – о том, как он использует работу в баре для того, чтобы побольше узнать об управлении собственным клубом, о том, как много поменялось в Сиэтле с его отъезда.

– Сколько же хипстеров развелось, – слышу я краем уха, когда он возвращается в гостиную. – Говорят, они вытеснили даже рокеров и панков! Но я в это не верю, они остались, они где-то есть. Дикс, надеюсь, ты-то не слушаешь эту хипстерскую чушь, а?

Откуда-то из комнаты доносится тихое «нет».

– А что ты слушаешь? Поставь-ка мне что-нибудь. Где проигрыватель?

– У нас его больше нет, – отвечаю я.

– Я обычно слушаю музыку с телефона, – добавляет Дикси.

Мы решаем не говорить отцу о том, что, когда нам нужны были деньги, мама продала не только проигрыватель, но и всю коллекцию дисков. С тех пор единственным источником шума в доме стал телевизор.