Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

Посреди двора находился маленький, недостроенный домик, начатый по приказанию императора Петра III и, по его официальному объяснению, предназначавшийся в жилище заключенному в Шлиссельбурге Иоанну Антоновичу, сыну несчастной регентши Анны Леопольдовны и герцога Антона Ульриха Брауншвейгского; на деле же этот дом предназначался Петром III для своей супруги.

В глубине двора возвышалась меньших размеров, совершенно обособленная цитадель, снабженная отдельными воротами и башнями; ее пушки были направлены над двором и всей остальной крепостью, так что в случае завоевания последней неприятель неминуемо должен был погибнуть под ее развалинами.

Эта цитадель охранялась с особенною бдительностью; пред ее железными воротами помещался усиленный караул, и никто не мог проникнуть вовнутрь крепости, если его не призывали к тому служебные обязанности. Из бойниц глядели жерла пушек, возле которых сторожили канониры с зажженными фитилями. От железных ворот во внутренность крепости вел узкий и темный ход, в конце которого находились помещения государственной тюрьмы, снабженные окнами с крепкими железными решетками. Эти окна лишь на несколько часов в течение дня пропускали лучи солнца, проникавшего сюда поверх стен крепости.

В этой темнице долгое время находился в заключении министр Карла XII, граф Пипер, который и умер здесь в 1715 году; теперь она служила местопребыванием несчастного Иоанна Антоновича.

Жизнь в крепости, вследствие строгой службы и бдительной охраны, отличалась крайним однообразием и скукой; офицеры в порядке старшинства получали отпуск по одному, по двое или трое за раз и отправлялись в Петербург, чтобы в продолжение нескольких дней поразвлечься среди веселой жизни столицы; остальное время они печально и уныло проводили в уединенной крепости, отрезанной от всякого сообщения с людьми. Иногда, пользуясь разрешением коменданта крепости, генерала Бередникова, они развлекались рыбной ловлей и охотою по берегам Ладожского озера и Невы, чтобы добыть к столу дичь и превосходную рыбу. Вечера они проводили в беседе за стаканом вина, в сборных комнатах нижнего этажа, под квартирою коменданта, рассказывали друг другу свои приключения, пережитые ими в дни отлучек, и старались, таким образом, насколько возможно скрасить печальную жизнь гарнизона, который служил тюрьмой почти столько же для них, сколько для государственных преступников.

Подпоручик Мирович до сих пор был не только чрезвычайно исправным офицером, но и добрым и веселым товарищем. Хотя любовь к прекрасной француженке актрисе порою и делала его задумчивым и мечтательным, но все же он никогда не отставал от компании товарищей, среди которых он, несмотря на свою бедность, играл значительную роль и пользовался большим влиянием, благодаря своему твердому, мужественному характеру, многосторонним приобретенным им знаниям, а также приветливому и обходительному обращению.

На другой день после царского парада он, вопреки обыкновению, тотчас же после службы удалился в свою комнату, и собравшиеся товарищи тщетно ожидали его появления.

Жилище Мировича состояло из двух маленьких, низеньких комнат в одной из угловых башен крепости: узки окна, снабженные снаружи железными решетками, открывали вид на далекую водную равнину Ладожского озера и полосу берега, поросшего камышом и низкорослым кустарником. Убранство гостиной состояло из простой деревянной мебели, на столе лежали раскрытыми различные французские книги, которые доказывали, что молодой офицер старался насколько возможно использовать уединение гарнизонной жизни для пополнения своего образования различными отраслями знаний. У окна стояло единственное мягкое кресло, обитое кожей, и на нем сидел, понурившись, Василий Яковлевич Мирович, глядя вдаль, на белые волны озера, которые клубились и пенились, движимые восточным ветром.

Он часто сиживал так у своего окна, но обыкновенно его глаза сияли радостною надеждой и над водною поверхностью пред ним мысленно вставал образ любимой девушки, окруженный очаровательными, заманчивыми картинами счастливого будущего; сегодня же он глядел неподвижно и мрачно, порою сжимая кулаки и произнося имя возлюбленной, причем его лицо не озарялось, как прежде, счастливою улыбкой, а голос звучал глухо и отчаянно.

Он сидел так долгое время, как вдруг дверь внезапно отворилась, и в комнату вошел поручик Павел Захарович Ушаков.

Мирович вздрогнул при шуме отворившейся двери, но, узнав вошедшего товарища, перевел дух и с печальною улыбкой протянул ему руку.