Эрих Ремарк - Триумфальная арка [litres]

В ту же секунду к нему постучали, и в номер ворвалась хозяйка гостиницы.

– Скорей, скорей! Месье Гольдберг…

– Что с ним?

– Повесился. На окне. Скорее…

Равич отбросил книгу.

– Полиция уже здесь?

– Нет, конечно. Иначе разве бы я вас позвала? Его только что нашли.

Равич уже спускался вместе с ней по лестнице.

– Веревку хотя бы срезали?

– Да нет! Они его держат.

В полумраке номера смутным пятном у самого окна виднелась группа людей. Равич разглядел Рут Гольдберг, эмигранта Визенхофа и еще кого-то. Он зажег свет. Визенхоф и Рут Гольдберг держали старика Гольдберга на весу, словно куклу, а третий человек лихорадочно и неумело пытался развязать узел галстука, намертво затянувшийся на оконной ручке.

– Да обрежьте вы!

– Ножа нет! – выкрикнула в ответ Рут Гольдберг.

Равич достал из сумки ножницы. Галстук был толстый, добротного тяжелого шелка, и поддался не сразу. Пока резал, Равич совсем близко, прямо перед собой, видел лицо Гольдберга. Выпученные глаза, раззявленный рот, жидкая седая бороденка, вываленный наружу язык, темно-зеленый, в белый горошек, галстук, глубоко врезавшийся во вздувшуюся морщинистую шею. Тело Гольдберга на руках у Визенхофа и Рут Гольдберг слегка покачивалось, как бы позволяя себя убаюкивать и издевательски над этим гогоча – жутким, закоченевшим, беззвучным смехом.

Лицо Рут Гольдберг, мокрое от слез, побагровело от натуги, а рядом, под грузом тела, которое никогда не было столь тяжелым при жизни, пыхтел и потел Визенхоф. Два взмокших, стонущих, искаженных ужасом лица – и над ними, безмолвно перекатываясь туда-сюда и ухмыляясь чему-то нездешнему, голова Гольдберга, которая, едва Равич перерезал наконец галстук, тюкнулась в плечо супруге, так что та вскрикнула и в ужасе отскочила, вследствие чего тело, безжизненно и по-клоунски взмахнув руками, резко накренилось в ее сторону, словно силясь ее догнать.

Равич едва успел его подхватить и с помощью Визенхофа уложил на пол. После чего, развязав петлю, приступил к осмотру.

– В кино, – лепетала Рут Гольдберг. – Он в кино меня послал. Руфочка, говорит, ты совсем у меня не развлекаешься, что бы тебе не сходить в «Курсель», там у них сейчас фильм с Гретой Гарбо, «Королева Кристина», почему бы тебе не посмотреть? Купи себе билет на хорошие места, в партер или в ложу, получи удовольствие, на два часа забудешь про все наши горести, это уже немало, – так он сказал, спокойно так, ласково и даже по щеке меня потрепал. А потом, говорит, зайди еще в кондитерскую у парка Монсо, возьми себе шоколадного и ванильного мороженого, сделай себе приятное, Руфочка, – так он сказал, и я пошла, а когда вернулась, смотрю…

Равич поднялся. Рут Гольдберг испуганно умолкла.

– Похоже, он сделал это, как только вы ушли, – сказал он.

Она в ужасе прижала кулачок ко рту.

– Он что?..

– Попытаемся что-то сделать. Для начала – искусственное дыхание. Вы умеете? – спросил он у Визенхофа.

– Да нет. То есть… не совсем.

– Тогда смотрите.

Равич схватил Гольдберга за руки, раскинул их в стороны до пола, потом резко прижал к груди, снова в стороны, снова к груди. В горле у Гольдберга что-то захрипело.

– Он жив! – взвизгнула жена.

– Нет, это просто воздух выходит.

Равич еще пару раз показал, что надо делать.

– Так, теперь попробуйте вы, – бросил он Визенхофу.

Тот боязливо опустился перед Гольдбергом на колени.

– Ну же, – поторопил Равич. – Берите его за руки, а еще лучше за локти.

Визенхоф уже взмок от страха.

– Так. Сильнее, – командовал Равич. – Чтобы весь воздух из легких вышел.

А сам уже обернулся, ища глазами хозяйку. Народу в комнату тем временем набилось изрядно. Углядев хозяйку, Равич жестом позвал ее в коридор.

– Умер, – сказал он, когда они вышли. – Это все пустые хлопоты. Так, проформы ради. Если вдруг подействует, я уверую в чудеса.

– Что же делать?

– Что всегда в таких случаях.

– «Скорую» вызывать? Но тогда через десять минут и полиция заявится.

– Без полиции вам так и так не обойтись. У Гольдбергов хоть какие-то документы есть?

– Да. Хорошие. Паспорт и удостоверение личности.

– А у Визенхофа?

– Вид на жительство. И продленная виза.

– Отлично. Тогда у них все в порядке. Скажите обоим, чтобы обо мне ни слова. Ну, что я тут был. Она вернулась домой, увидела, закричала. Визенхоф перерезал петлю, снял его, до приезда «скорой» пытался делать искусственное дыхание. Запомнили?

Хозяйка только стрельнула в него своими птичьими глазками.