Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Потом пошло: азовские походы, балтийские походы, основание Петербурга на устье Невы и перенесение туда столицы, двадцатилетняя война со шведами за балтийское побережье, громкая победа младенчески юного русского флота над старым шведским при Гангуте (ныне Ханко), еще более громкая победа над шведами под Полтавой.

Петр едет за границу, чего не делал ни один из русских царей; Петр — на Кавказе, в Дербенте; Петр — в Архангельске; Петр строит Петрозаводск; Петр строит каналы на севере; Петр — на реке Пруте… везде Петр!.. При Петре Московское государство стало называться Россией.

При таком не знавшем устали реформаторе, говорившем: «промедление невозвратимой смерти подобно», преобразился и русский воин — и внутренне и внешне.

Появились офицеры и генералы, фельдмаршалы, как в иностранных армиях, — прежде не было таких названий. Чтобы стать офицерами, дворянские дети должны были учиться арифметике, навигации и прочим мало распространенным до того на Руси наукам.

Учились и в России, в основанных Петром школах, посылались учиться за границу, — все учились, всему учились, и новый русский воин, по крайней мере командный состав, стал уже не хуже врагов разбираться в военной науке.

На Западе русский народ вошел в славу, особенно при дочери Петра Елизавете, когда Россия вступила в союз западных государств — Франции и Австрии — для войны против короля Пруссии Фридриха II, считавшегося непобедимым полководцем.

Русские войска появились тогда в прусских пределах и в сражениях при Цорндорфе и Кунерсдорфе так разгромили немцев, победителей французов и австрийцев, что вся армия Фридриха рассыпалась кто куда, и он остался полководцем без солдат и рисковал остаться королем без королевства, так как и столица его, Берлин, была взята русскими войсками.

Фельдмаршал Салтыков, русский главнокомандующий, так доносил тогда Елизавете: «Что до российских гвардейцев касается, могу сказать, что противу их устоять никто не может, а сами они, подобно львам, презирают свои раны».

Фридрих же пустил крылатую фразу: «Русского солдата мало убить, его надо еще и повалить на землю». Такова была аттестация русскому воину, выданная его врагом; необычайной стойкостью его, мужеством, геройством объяснял прусский король свое неслыханное поражение. И никогда до того, даже при Петре, не пользовалась русская армия такой славой в Европе, как после этой войны.

Фридрих II до самой смерти своей не переставал удивляться отваге русских воинов и неослабно следил за их действиями в войнах при Екатерине II за овладение берегами Черного моря. Особенно поразила Фридриха победа екатерининского генерала Румянцева, имевшего под своим начальством всего семнадцать тысяч солдат, над огромной, полуторастатысячной армией турок при Кагуле. Спустя несколько лет молодой русский полковник Михаил Илларионович Кутузов приехал в Берлин долечиваться от своей тяжелой раны в голову, семилинейной круглой турецкой пулей навылет. Фридрих пригласил его к себе во дворец как участника сражения при Кагуле, где один русский воин сражался против девяти турок и победил.

Прусский король не мог понять, как русский полковник сумел обмануть смерть: у Кутузова была сквозная рана в голову — пуля вошла около левого глаза и вышла в правый глаз. Вскоре Кутузов вторично обманул смерть: через два года он был ранен под Очаковом, и тоже в голову навылет, и врачи, увидев его рану, только безнадежно пожали плечами, а он не только выжил, но еще и прослужил после того в армии лет сорок, брал при Суворове Измаил, сражался с Наполеоном как фельдмаршал и выгнал его из России.

Кутузов был любимый ученик Суворова Александра Васильевича, первого русского генералиссимуса, что считалось выше фельдмаршала.

Когда поэт времени Екатерины II Державин задумался над тем, какую бы эпитафию в стихах написать на могилу Суворова, у него вышло только три слова: «Здесь лежит Суворов». Стихи он признал излишними: Суворова все знали и без похвальных стихов.

О Суворове можно сказать, как о Святославе: «Легко ходил, как барс… таковы же и воины его были». «Суворовские переходы», «суворовские форсированные марши» вошли в обиходный язык.

У Суворова был свой язык, очень образный и вполне понятный русским воинам, которых он называл чудо-богатырями. Он сражался с ними против немцев при Елизавете, против турок при Екатерине, против французов в Италии при Павле и не проиграл ни одного сражения.