Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Любопытно, что Нахимов, которого адмирал Лазарев аттестовал коротко, но выразительно: «Чист душой и море любит», в детстве совсем не видел моря: от Смоленщины, где он родился, очень далеко до любого моря.

Пусть остается загадкой, откуда у Нахимова (как и у тамбовца, знаменитого адмирала Ушакова) взялась любовь к морю, но он оставался верен своей любви всю жизнь.

По ходатайству отца в 1815 году Павел был зачислен в Морской кадетский корпус и, учась там, решительно предпочел бурную стихию моря спокойной земле.

Далеко за пределы обычного выходит то, что пришлось испытать Нахимову, тогда всего только лейтенанту, в Южном Ледовитом океане.

Это случилось в 1824 году, когда Нахимову был 21 год. Отправляясь на Дальний Восток из Кронштадта на парусном фрегате «Крейсер», капитан 2 ранга М. П. Лазарев, впоследствии известный адмирал, руководитель Черноморского флота, пригласил в это далекое и трудное кругосветное, как тогда говорили, плавание лично ему известного Павла Степановича Нахимова.

В океане в штормовую погоду вдруг раздался возглас на фрегате: «Человек за бортом!» С обледенелых вант сорвался матрос. Его голову было видно на огромной волне.

Можно ли было его спасти, об этом не подумал Нахимов, он знал только одно: его надо спасать.

Тут же без ведома Лазарева, захватив шестерых матросов, он вместе с ними, ни секунды не медля, спустил с подветренной стороны катер.

Но едва катер коснулся воды, как налетевший внезапно шквал, поднявший тучу брызг, скрыл из глаз голову боровшегося с волнами матроса.

Начался сильнейший ливень, и с фрегата никто уже не мог разглядеть, где катер. Напрасно подавали катеру сигналы, чтобы он возвращался. Да вскоре шторм усилился до того, что уж не до катера было: нужно было всеми силами спасать фрегат, который мог быть опрокинут, и часа три продолжалась напряженнейшая борьба со штормом.

Но вот несколько успокоился океан, перестал ливень, прояснилась даль, однако, сколько ни глядел в подзорную трубу с палубы Лазарев, он нигде не обнаружил катера хотя бы и в перевернутом виде.

Лазарев очень любил Нахимова, но гибель его и с ним шестерых матросов-гребцов чем дальше, тем больше становилась очевидной. Была уже отдана команда лечь на прежний курс и идти дальше, как вдруг сигнальный матрос с салинга (верхней площадки на грот-мачте) закричал радостно:

— Вижу катер!.. И даже, похоже, гребут!

Фрегат пошел, куда указал матрос, и из пасти разъяренного океана был выхвачен хотя и промокший до нитки, но живой будущий герой Наварина, Синопа, Севастополя.

Зоркого матроса, своего спасителя, Нахимов называл потом «друг мой». Он назначил ему пенсию и аккуратно посылал ее, когда тот был уже в отставке, до самой своей смерти.

В Наваринском бою пришлось участвовать Нахимову всего через три года после этого случая. Он был тогда лейтенантом на 74-пушечном линейном корабле «Азов», которым командовал тот же Лазарев. Михаил Петрович Лазарев отличался способностью собирать вокруг себя талантливых моряков, и на «Азове» в числе младших офицеров были тогда мичман Корнилов и исполнявший офицерские обязанности гардемарин Истомин — оба будущие адмиралы, столпы обороны Севастополя.

В Наваринскую бухту, в Грецию, привело русскую эскадру, в которую входил «Азов», желание русских помочь грекам в их борьбе против Турции за свое национальное освобождение. Подобную же помощь грекам предложили тогда и Англия, и Франция.

В бою при Наварине в 1827 году соединенный русско-англо-французский флот почти совершенно истребил значительно превосходивший его силою, притом находившийся под защитой береговых батарей, турецко-египетский флот.

На долю «Азова» пришлось в этом бою пять судов противника: вице-адмиральский корабль, другой большой линейный корабль, два фрегата и корвет. Честь уничтожения трех последних принадлежит исключительно той батарее, которой руководил Нахимов.

Таково было огненное крещение его после купели Южного Ледовитого океана. «Азов» в Наваринском бою получал столько пробоин, что и после ремонта едва довели его на буксире до Севастополя.

Наваринский бой выдвинул Нахимова: он получил за него Георгиевский крест и следующий чин. А через несколько лет, уже будучи командиром судна Балтийского флота, спас от гибели эскадру, которую вел вице-адмирал Беллинсгаузен, старый опытный моряк, известный тем, что в 1819 году возглавлял экспедицию двух русских шлюпов к Южному полюсу и довел их до 70° южной широты.