Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

На горизонте вставали два холма – там они и должны были остановиться. И, как только это произошло, колонна перестроилась, и машины не следовали уже одна за другой след в след, а пошли рядом, борт о борт, с братской свободой, словно на перегонки, так, что они уже видели конечную цель и неслись, не разбирая дороги, и, похоже, не нуждались ни в ней, ни в каких-либо правилах движения. Они мчались изо всех сил под нахмурившимися небесами, чья цветовая палитра менялась с наступлением вечера, а головокружительный водоворот птиц, описывающих круги в поисках добычи, сменялся вдруг стремительным пике на перевозящие продукты пикапы, которые встречали эти атаки дробными и безрезультатными выстрелами. Африканцы весело махали – кто чем – из своих машин в сторону «лендровера» с израильской гостьей, которая минувшим утром отправилась из родного дома, оставив там мужа, сына и внуков, чтобы оказаться здесь, преодолев немыслимую по протяженности дорогу. Да, наверное, она не раз за это время задумывалась, какова цена за то, чтобы зажечь ханукальную свечу в месте, где люди ищут следы первобытных обезьян, которые никогда не могли бы даже вообразить, что из их лона появятся бесчисленные племена. В том числе евреи.

Даниэла краем глаза отметила, как переглянулись ее зять и суданская медсестра. Ничего особенного – взгляд и несколько слов, перекрываемых рычанием мотора. Она расправила на коленях дождевик, который одолжила ей Синджиин Куанг, потерла его пальцами, затем подняла к лицу и вдохнула его запах. У нее перехватило дыхание. Подобно тому, как подстреленный ястреб, падая с неба, не выпускает свою добычу до самой последней минуты, крича от радости, она одним быстрым движением обхватила широченную спину Ирми и поднесла к его лицу дождевик. И еще до того, как она смогла раскрыть рот для вопроса, он ответил:

– Да, верно. Его носила Шули. Но разве я не сказал тебе, что в случае чего для тебя найдется что-нибудь теплое?

В Израиле тоже три часа. Подушка под головой покинутого мужа приглушила не одну вибрацию и не две, а целых пять – неизвестно только, кого за это следует благодарить – качество птичьих перьев или беспробудность сна. Но каждая вибрация, закончившись, оставила к моменту его пробуждения некое послание, и теперь Яари пытается разобраться в них.

Послание первое, к его изумлению, было он Нофар. «Oкей, папа, договорились: если мамы здесь нет, я приду около семи. Со мной придет мой друг, которого ты не знаешь, но он, как и я, может остаться ненадолго. Так что окей, мы зажжем свечи. Но это все. Пожалуйста, не задерживай этого моего приятеля, чтобы получше рассмотреть его, и не спрашивай ничего о его родителях. Он всего лишь друг. Сегодня здесь, завтра там. Что же до свечей, у меня условие. Никаких «Маоз тсур» или других песнопений, я их ненавижу. Произнеси самое краткое из благословений, если тебе этого хочется, и на том покончим. А если тебе до смерти захочется спеть – споешь сам для себя после нашего ухода. Никакой трагедии. Потому что если ты жаждешь дочерней любви – «слушайся и повинуйся». Прости».

Второе послание звучало как предсмертное завещание, таким слабым был голос. «Это из Иерусалима беспокоит вас доктор Дебора Беннет. Если номер, действительно, принадлежит Амоцу Яари, тогда, пожалуйста, не вешайте трубку посередине разговора и перезвоните мне по следующему номеру: нуль и два, шестьдесят семь, пятьдесят четыре, и два нуля, а в конце снова шесть. Вы меня слышите? Повторяю: нуль и два – Иерусалим, а потом шестьдесят семь, пятьдесят четыре, два нуля и шесть. Мне срочно нужен ваш отец. Если вы назовете ему мое имя, Дебора Беннет, он, без сомнения, вспомнит меня, потому что мы были закадычными друзьями. Я знаю, что он болен, но в моей квартире индивидуальный лифт, который ваш отец установил много лет тому назад, а сам он дал… дал мне лично пожизненную гарантию… как вы понимаете, пожизненную гарантию для лифта, а не для меня. Я знаю, что ваша фирма занимается проектированием лифтов, а не их ремонтом – но у меня особый случай. И все, что я у вас прошу, пожалуйста, Яари, если бы вы были так добры…».

Третье послание было от Эфрат. «Ну, дела обстоят так. Для начала Морана приговорили к недельному заключению, которое он будет отбывать на базе, при этом у него изъяли мобильник и извлекли батареи из запасного комплекта. Он сказал, что постарается найти тебя завтра утром, чтобы объяснить, что произошло. Еще он сказал, что ему предъявят обвинение за предшествующее отсутствие. В настоящее время я договорилась с матерью, что на один день, на Хануку, она заберет детей и позаботится о них. Для них ханукальные каникулы начинаются с завтрашнего дня. Но если бы ты был в состоянии хотя бы в самом начале помочь ей, это было бы просто здорово. Сама я до сих пор застряла на севере и не хотела бы прерывать эти занятия до окончания программы…».