Олег Чистов - Вернуться домой

Через несколько дней, вернувшись с работы, мы застали наших матерей в тревоге, готовой вот-вот перейти в панику. Утром, после завтрака, наши отцы объявили женам, что едут в Сен-Женевьев-де-Буа. Свернули бумаги в небольшой рулон и уехали. На улице уже темно, а их все нет. Сашенькин отец уже давно не работал, за руль машины не садился, я не удержалась и спросила:

— Как уехали?

— Да вот так, вызвали такси и уехали.

Фу, с души немного отлегло.

В этом месте, моя рассказчица решила кое-что пояснить:

— Я должна очень коротко рассказать вам об отношении наших семей к вере и церкви. Иначе у вас не сложится более-менее правильного представления о нас. Насколько я знаю и помню, наши семьи всегда состояли из истинно верующих православных людей. Наша вера в Бога и церковь всегда была твердой, но спокойной. Предки, наши отцы и матери, не били лбы в иступленных земных поклонах, не простаивали на коленях много часов перед иконами, вымаливая помощи и благ. В каждой из наших семей более всего уповали на свои силы, знания, опыт и ум. Да, в каждой семье была своя святая икона, свой оберег. Из поколения в поколение этими иконами благословляли на брак. Этим иконам предназначался один из последних поцелуев тех, кто уходил от нас в мир иной. Бог должен присутствовать в сердце верующего человека. Только ты и Бог. Это настолько личностное, только твое, что всякая ритуальная составляющая здесь неуместна. Да, мы не участвовали во всенощных и заутренних службах. Мы не соблюдали этих тягостных, якобы всеочищающих постов. Но как в Харбине, так и в Париже на все большие церковные праздники всегда бывали в храме. Благодарили Бога за наше существование на этой земле. Единственное, о чем просили, так это о даровании здоровья членам нашей семьи. Ясно понимая, что все остальное в наших руках. Регулярно жертвовали приличные суммы на нужды храма — искренне, не считая это индульгенцией за прегрешения перед Богом. Правы мы в этом или нет, мы узнаем представ лично пред очами его.

Во время ее монолога муж сидел, прикрыв глаза, откинувшись на спинку дивана. Он не сделал не единой попытки прервать или поправить жену. Это говорило о том, что его Саша абсолютно правильно доносила мне как слушателю основную мысль о взаимоотношениях этих угасающих родов с церковью и Богом.

— В тот такой далекий парижский зимний вечер только Витюшка высказался чисто по-юношески: «Что вы так переполошились? Надо же дедам развеяться, пообщаться со своими сверстниками. А то они в последнее время были как-то не в себе. Вот увидите, к ужину они точно не опоздают!»

Последнее утверждение говорило больше о том, что Витюшка проголодался и ждет ужина. Они действительно почти не опоздали. Под окнами скрипнули тормоза машины, мама выглянула в окно.

— Слава Богу, приехали!

— А что я говорил!

Вприпрыжку сын метнулся на кухню за тарелками. Начали накрывать на стол. Вернулись отцы уставшими, но довольными, извинились за опоздание, и через десять минут вся семья была за столом.

С этого дня их поездки в пригород Парижа стали почти регулярными. Родители были полностью поглощены задачей, которую они перед собой поставили. Мы не знали точно, что так увлекло их, но догадывались. Именно с этих дней в глазах наших матерей поселилась тихая грусть, не проходившая уже до самых последних мгновений их жизни. А в наших с Сашенькой сердцах угнездились тревога и боль ожидания неизбежного.

Саша продолжала:

— Закончилась короткая, но слякотная парижская зима. В городе уже вовсю хозяйничала весна. Взахлеб чирикают знаменитые наглые, почти ручные парижские воробьи. Можете поэкспериментировать. В центре города сядьте в скверике на лавочку, накрошите хлебных крошек на ладонь, протяните угощение. Моментально слетится вся пернатая шпана, пища и толкаясь. Как должное примут ваше угощение. Правда, могут и отблагодарить своеобразно, но что с них возьмешь, они хоть и парижане, но, как говорится, местных Сорбонн не заканчивали.

Гортанно курлычут, сладостно воркуют голуби-ухажеры. Вот один, распушив хвост, клокоча горлом, переваливаясь с боку на бок, бежит по травке за голубкой. Она бежит перед ним и, наверное, думает: «Догонит или нет, а вдруг не догонит!» И начинает потихоньку притормаживать. Уже вовсю зеленеют каштаны, и дней через десять расцветут «свечки» белым и светло-фиолетовым цветом.

У Витюши в гимназии начинаются пасхальные каникулы — значит, скоро и наша, православная пасха. Будем печь куличи, варить с луковой шелухой яйца. Вечером всей семьей за большим столом, аккуратно макая спичку в блюдечко с уксусом, будем разрисовывать их, кто во что горазд. Потом все это в кошелку — и рано утром за город, в храм.