Тадеуш Конвицкий: Современный сонник

Так разрешаются сомнения и переживания героя. Его настоящая подлинная жизнь остается за пределами романа, в перспективе, однако в романе четко обозначена позиция героя при столкновении старого и нового.

Из всех произведений Конвицкого «Современный сонник» получил у читателя и критики наиболее высокую оценку. Отмечались его оригинальность, острота и проницательность ряда суждений и наблюдений. Польская критика писала, что этот роман как бы стал расчетом поколения, которое активно участвовало во второй мировой войне, но судьба которого связана с массой политических, моральных, личных перипетий. Это поколение вышло из войны с грузом конфликтов, проступков и поражений, со сломанной внутренней жизнью, к счастью, новые проблемы втянули его в свой коловорот, частично освободив от прошлого. Частично, ибо полностью освободиться от него невозможно. Поэтому «Сонник» можно еще назвать романом о невозможности освобождения от давления прошлого и о необходимости постоянно противостоять ему. И герой романа Конвицкого, пройдя сквозь полную крутых поворотов жизнь, олицетворяет активную позицию — позицию, согласную с направлением развития судеб своего народа, идущего по пути строительства социализма. Согласие с такой именно судьбой, как собственной, так и целого поколения и шире — всего народа, как раз и составляет основу произведения.

Для дальнейших художественных поисков Конвицкого, как можно судить по его трем последним романам, появившимся после «Современного сонника», продолжает оставаться характерным стремление к максимальной свободе в отображении явлений действительности через воспоминания, сон, игру фантазии в аспекте, избранном автором, важном для него, хотя не всегда облегчающем живой контакт с читателем. По-прежнему продолжают привлекать писателя проблемы осмысления человеком его связей с действительностью. Конвицкий неутомимо ищет следы, накладываемые ею на индивидуальную психику, показывает сложность осознания личностью истинного места в окружающем мире. Такое содержание облекается писателем в форму, подчас несколько трудную для читательского восприятия и многими признаваемую задачей слишком утомительной. Актуальные вопросы современности все сложнее освещаются в его новых книгах, хотя при этом Конвицкий продолжает поражать нас разнообразием писательских средств, умением воспроизводить окружающее метко подмеченными деталями, а иногда и фантастической окраской. Он безупречно владеет лирической интонацией и гротеском, умной ироничностью, композиционным мастерством. Все это наталкивает на мысль, что художник, по всей вероятности, ищет нового, что впереди у него книги большей широты, большей смелости, большей философской и общественной наполненности.

Романы «Вознесение» (1967), «Зверочеловекоупырь» (1969), «Ничто или ничего» (1971), три последних романа Конвицкого, интересны и сложны каждый по-своему.

В романе «Вознесение» писатель избрал предметом изображения мир людей, выключившихся из нормального общественного развития, мир спекулянтов и проходимцев, циников и опустившихся неудачников, воров и проституток, завсегдатаев кабаков. В силу этого книга приобрела мрачный, пессимистический колорит, несмотря на то что автор подчеркивает второплановость и нехарактерность с точки зрения общей социальной перспективы представленной в романе среды, — хотя само ее существование нельзя не признать серьезной общественной проблемой.

Следующую книгу Конвицкого «Зверочеловекоупырь» польская критика сопоставляла с «Дырой в небе», указывая, что и тут и там мы имеем дело и с миром детской фантазии, и с восприятием ребенком действительности, с тем, как преломляется она в его сознании. В отличие от «Дыры в небе» герой нового романа — мальчик уже другого времени и другой среды, и, пожалуй, это уже не ребенок, ибо специфически детского, наивного в его восприятии мира нет, поле его наблюдений не уже, чем у взрослого, начитанность и интеллект не меньше, они просто скрыты от окружения ради того, чтобы остаться наблюдателем, чтобы не поддаться правилам, по которым живет среда, не свести свое поведение к условностям, стереотипам. «Детскость» героя оказывается, таким образом, только художественным приемом, своеобразной мистификацией, позволяющей выставить на всеобщее обозрение нелепость, абсурдность ряда явлений изображаемого автором микромира. Роман изобилует страницами, полными неподдельного юмора, искрящегося остроумия. Весьма выразительны в нем образы современных обывателей, недалеких и напыщенных, убежденных в значительности своего «я» и пытающихся заставить окружение уверовать в эту значительность. Интересен в романе и второй план — мир необычайно богатой фантазии маленького героя. Но он не только и не столько плод детского воображения, он еще и отражение беспокойства и тревоги, которые связаны со сложными противоречиями и конфликтом современного, бурно развивающегося мира.