Тадеуш Конвицкий - Современный сонник

Многое в романе не выдержало испытания временем. Ряд ситуаций отмечен очевидной упрощенностью и прямолинейностью. С некоторой наивностью сконструированы отдельные персонажи, в речах их доминирует публицистичность и недостает жизненной достоверности.

Но, однако, лучшие страницы романа свидетельствуют о подлинности изображаемого, передают сложность трудного времени, когда утверждалась народная власть, повествуют об остроте классовой борьбы в стране, о яростном сопротивлении врага, не брезгующего никакими средствами, о трудностях работы с населением. В образах борцов за новую жизнь подчеркивается их преданность революции, органичность, естественность, мотивированность сделанного ими выбора, цельность характера, моральная сила, отражающая силу народного строя.

С годами зреет мастерство Конвицкого, более завершенные и четкие формы приобретает его писательский почерк, в полной мере проявляется его своеобразие, он получает признание как один из виднейших польских прозаиков послевоенного поколения. В эти же годы Конвицкий начинает активно работать в кино, сперва как сценарист, а затем и режиссер. Его фильмы с интересом были встречены зрителями и критикой («Последний день лета», «День поминовения усопших», «Сальто»). Нельзя не заметить, что Конвицкий-кинематографист и Конвицкий-прозаик — это художники взаимовлияющие и дело вовсе не в том, что некоторые главы романа «Власти» были использованы в сценарии «Дня поминовения…». По-видимому, есть что-то общее в художественной конструкции и фильмов и романов Конвицкого. Это общее, пожалуй, проявляется в тяготении к многослойности повествования, многозначности, подчас намеренной непроясненности ряда образов и ситуаций, в стремлении не рассказывать о внутреннем переживании, а найти для него образную наглядность, в передаче замысла не только изображением и описанием, а созданием соответствующего замыслу настроения, которое не менее, чем сюжет, важно для восприятия произведения.

Роман «Дыра в небе» (1959) был первым произведением, опубликованным писателем после тех перемен, которые принесла в польскую действительность и польскую литературу середина 50-х годов. Конвицкий, стремящийся к использованию прежде всего современного материала, на этот раз отступает немного назад, к 30-м годам, к довоенной жизни. Желая добиться более углубленного показа современного человека, своего ровесника, проникновения в его внутренний мир, он начинает роман с годов детства, с изображения того момента, когда личность формируется, познает действительность, вступает с ней в определенные отношения. Но роман о детстве (примечательно, что он вышел в один год с «Жизнью большой и маленькой» В. Маха), тонкий и поэтичный, не был ни камерным, ни оторванным от современности. Размышляя о своем сверстнике, Конвицкий не был склонен трактовать его абстрактно, он стремился понять его и объяснить, показать, из чего вырос, какая историческая конкретность его определила. Получился рассказ о детстве, трудном и голодном, драчливом и упрямом, — детстве деревенского мальчишки из бедной семьи. И, кроме того, рассказ о довоенной Польше, какой она запомнилась тем, кто рос в одно и то же время с тем же мальчишкой, в той же или похожей среде, что и он. При несомненном использовании автобиографического материала писатель не свел дело к воспоминаниям. Повествование выросло в объективно общественное изображение открытия мира ребенком, стало как бы фрагментом раздумий целого поколения о родословной своей и своей страны. Конкретность достигалась не только многочисленными бытовыми реалиями, напоминавшими о том, что нищета, голод, малоземелье были характерны для довоенной польской деревни. Своеобразие героя не мешало писателю остаться на почве преимущественно социального видения мира. Замысел книги не ограничивался художественным исследованием и изображением детской психологии, хотя непосредственность и живость детских чувств наложили отпечаток на многие ее страницы. В наивном мальчишеском мире у Конвицкого выступают те же глубокие противоречия, которыми расколот лишь краешком задетый в книге «мир взрослых». «Большой мир» определяет все то, чем живут юные герои, и хотя сам этот мир не становится объектом многостороннего и отчетливого изображения, но зато зеркалом его, зеркалом своеобразным, пусть не во всем надежным, является мир мальчишеских отношений. Своеобразие брошенного автором в прошлое взгляда, изображение этого прошлого в плане не совсем обычном, подчас парадоксально-гротескном, как бы подчеркивали в книге Конвицкого упрямую силу жизненной правды, тот факт, что от социального аспекта в трактовке действительности художнику нет надобности уклоняться, даже при реализации сравнительно скромного замысла, что он вполне совместим с интересом к внутреннему миру героя.