Юрий Антропов - Ивановский кряж

— Ты чего? Случилось, может, что?

— Да нет, — смущенно заулыбался Венька. — Что со мной может случиться, посуди сам… От Зинаиды тебе привет…

Сашка уверенно качнул головой, принимая это как должное, а сам так и не моргнул ни разу, ожидая того главного, ради чего пришел человек.

— А ты мне это… знаешь че… отлил бы гантели, что ли… из чугуна! — сказал Венька, оглядываясь, будто форма для его гантелей была уже готова и лежала где-то поблизости.

— Какие гантели? — удивился Сашка. — А!.. Ладно, сделаю, конечно…

Венька, подмигнув Сашке, хлопнул его по плечу и шагнул было из цеха.

— Постой, Вениамин, — Сашка подошел к нему и с осторожностью и заботливостью, от которой Веньке стало не по себе, потрогал его за глянцево-голое, начисто лишенное волос, а потому казавшееся хрупким, как у мальчика, запястье. — Что там у вас… было-то? Опять хлоратор?

— Ну, — кивнул Венька, одергивая пониже рукава спецовки.

— Ты был в той смене?

— Да, в той. Ничего особенного.

— Я заходил к Зинаиде. Когда ни зайду — тебя все нет. Вы там что — дневали и ночевали, что ли? В цех к тебе было не пробиться.

— Ты же не аварийщик, чего тебе там делать, — отшутился Венька и вдруг неожиданно для самого себя поинтересовался с плохо скрытой стеснительностью: — А это… Зинаида-то… волновалась, поди?

— А то нет! — удивился литейщик. — Только о тебе и было разговоров: как он там да что он там… Только при мне она раза два принималась звонить на завод: жив ли, здоров ли ее Венечка…

Уже уходя из литейного, Венька рассудил, что давний дружок как бы упрекнул его этими словами — тогда, весной, через свою супругу он знал, конечно, всю историю его с Раисой-Снежаной и вряд ли одобрял, хотя и не показывал виду. «Так мне и надо, паразиту, — подумал Венька, уже освобождаясь после короткого разговора с Сашкой от сегодняшнего груза на душе. — А то ведь кошке игрушки, а мышке-то одни слезки».

Стараясь теперь попасть в свой цех с другой стороны, чтобы не маячить перед слесарями бездельником, Венька наметил себе немалый крюк, благо, везде понастроили крытых галерей, по которым запросто сновали даже «газоны» и ЗИЛы. В середине этого пути из-за дьявольского какого-то грохота, давившего на перепонки, он свернул с любопытством в сторону. В празднично-фиолетовых сполохах сварки парни в облапистых наушниках наподобие гермошлема танкистов трясущимися в руках пневматическими молотками с лязгом вгрызались в нутро реторт, сизых от недавнего жара. Титановая губка прикипела к стенкам диковинной формы кристаллами и фигурками, и Венька, заткнув уши пальцами, ругнул себя, что не наведался сюда раньше. Он долго глядел на громовую эту работу. «А ведь это они так каждый день по семь часов!» — подумал он. И никакими хитроумными механизмами работу их не заменишь, они же, что твои хирурги, огладят дрыгающим наконечником каждый закоулок реторты. Что-то сказать хотелось Веньке ну хотя бы вон тому, с длинными худыми руками, но парень долбил и долбил как заведенный.

На виду у этих парней Венька не мог позволить себе праздно копаться в поблескивающем титановом крошеве, — ребята из его цеха приносили иногда отсюда куски и, насадив такую фигурушечку на отшлифованную эбонитовую подставку, несли домой женам — для этажерки или на крышку приемника. «И без того стою тут истуканом, зенки пялю», — сказал себе Венька и заспешил, заспешил: пусть тот же длинный думает, что он от восхищения их работой остановился, а так у него дела, привет рабочему классу — и марш!

А между тем вагонетки, набитые нарубленной губкой, сами указали Веньке дорогу, и он сознательно делал новый крюк.

Тут было тихо, как в том же литейном, и воркотня дробильного барабана за стенкой доносилась глухо, укрощенно. По транспортеру зигзагами и перепадами длинно ползло совсем уже невозможное крошево; Венька хотел было тут же свернуть в дробилку и там у бункера выудить нетронутый кристалл, какой приглянется, да что-то привлекло его внимание при беглом взгляде на крайнюю у транспортера молодую женщину.

Сидела она, как и все в рядке, — ровная, будто на какой процедуре, не спуская глаз с транспортера и как бы задумчиво шныряя пальцами в крошеве, и Венька, посочувствовав неяркой ее работенке, вдруг ощутил, что на него накатывает непонятная грусть. Во-первых, именно в этот самый момент он вспомнил ни с того ни с сего про Мариино письмо, которое из-за встречи в автобусе с Раисой-Снежаной и дурацкого «аварийщика» так и не прочитал толком, с расстановкой; а во-вторых, и в том-то все было дело, эта крайняя в газовом платочке удивительным образом напоминала его старшую сестру… Венька даже слегка растерялся. И, уже приглядываясь к работнице настороженно, боком подошел к ней и тихонько буркнул: