Уильям Берроуз - Голый завтрак [litres]

Он стоял в удлиненной тени зала суда, с лицом, расцарапанным, как старая кинолента, от вожделения и голода личиночных органов, шевелящихся в экспериментальной эктоплазменной плоти джанковых ломок (десять дней изоляции во время Первого слушания дела), плоти, которая исчезает при первом неслышном прикосновении джанка.

Я видел, как это происходит. Десять фунтов он потерял за десять минут, пока стоял со шприцем в одной руке, а другой поддерживал штаны, отрекшаяся от него плоть сгорела в холодном желтом сиянии – там, в номере нью-йоркского отеля… ночной столик, заваленный коробками из-под конфет, окурки, вывалившиеся из трех пепельниц, мозаика бессонных ночей и неожиданная потребность в еде, возникающая на ломках у наркомана, который выкармливает ребенка – собственную плоть.

Бдительный осужден Федеральным судом по закону Линча и кончает в федеральной психушке, предназначенной специально для содержания призраков: конкретное, прозаическое воздействие предметов… умывальник… дверь… унитаз… решетка… вот они, здесь… и это все… больше ничего… все связи оборваны… безысходность… и та же безысходность в каждом лице…

Поначалу физические изменения происходили медленно, затем резко ускорились и стали походить на мощные зловещие удары, повреждавшие и без того слабую ткань, стиравшие человеческие черты… В кромешной темноте его палаты рот и глаза стали одним органом, который он выпучивает, норовя кусаться прозрачными зубами… но ни один орган не имеет ни постоянной функции, ни постоянного местонахождения… повсеместно пускают ростки половые органы… открываются, опорожняются и вновь закрываются прямые кишки… при ежесекундной адаптации меняются цвет и консистенция всего организма…

Из-за своих приступов, как он их называет, Деревенщина сделался всеобщей напастью. Им завладевал Лох Внутри, а такого неистовства никому не унять. Неподалеку от Филли он кидается проворачивать аферу с патрульной машиной, а легавые, взглянув на его лицо, вяжут всех нас.

Семьдесят два часа, и в одной камере с нами пятеро больных джанки. Тут уж, дабы не транжирить свои запасы на этих голодных кули, приходится маневрировать и выкладывать надзирателю золотишко – и вот мы уже в отдельной камере.

Предусмотрительные наркоты, известные как «белки», делают на случай ареста заначку. Принимая дозу, я каждый раз отправляю несколько капель в жилетный карман, подкладка становится жесткой от наркотической начинки. В башмаке у меня припрятана пластмассовая пипетка, а к ремню приколота английская булавка. Да вы и сами знаете, как надо пользоваться булавкой и пипеткой: «Она схватила ржавую английскую булавку, всю в запекшейся крови, и проделала в ноге большую дыру, казалось, раскрывшуюся, точно непристойный гноящийся рот, ожидающий отвратительного свидания с пипеткой, которую она целиком погрузила в зияющую рану. Однако ей так не терпелось удовлетворить свою мерзкую потребность (голод насекомых в засушливых местах), что пипетка сломалась глубоко в плоти ее развороченного бедра (напоминавшего плакат с изображением эрозии почвы). Но ей-то что? Она даже не потрудилась вынуть разбитое стекло и лишь разглядывает свою окровавленную ляжку холодными, пустыми глазами мясника. Что ей до атомной бомбы, постельных клопов, помощи раковым больным? Кредитная касса того и гляди отберет у нее неоплаченную плоть… Сладких грез тебе, Роза Пантопон».

На самом-то деле нужно, сжав и оттянув кожу ноги, резко проделать в ней дырочку булавкой. Затем, держа пипетку над дырочкой, а не внутри, вы заливаете внутрь раствор – медленно и осторожно, чтобы он не разбрызгивался по сторонам… Когда я схватил Деревенщину за бедро, плоть подалась, как воск, и застыла, а из отверстия медленно вытекла капля гноя. Никогда я не прикасался к такому холодному живому телу, как у Деревенщины там, в Филли…

Я решил сбросить его с хвоста, пусть даже пришлось бы устроить вечеринку с удушением. (Это английский деревенский обычай, предназначенный для того, чтобы избавляться от старых, прикованных к постели иждивенцев. Терпящее подобные муки семейство устраивает «вечеринку с удушением», во время которой гости заваливают престарелую обузу матрасами, влезают на вершину этой кучи матрасов и напиваются вдрабадан.) Деревенщина – обуза для отрасли, его следует увести на задворки мира. (Это африканский обычай. Официально известен как «Многоточие»: стариков и старух по традиции уводят в джунгли и там бросают.)