Уолтер Тевис - Ход королевы

Когда он нажал на кнопку над своим циферблатом, Бет обратила внимание, что время у них выставлено одинаковое. Ей не хотелось играть с ним эту партию. Ей хотелось заняться любовью. Она хлопнула по кнопке со своей стороны, и его часы затикали. Он пошел пешкой на четвертое поле короля и запустил ее время. Бет на секунду задержала дыхание и сосредоточилась на шахматах.

Когда она вернулась в свой номер, миссис Уитли сидела на кровати, курила сигарету и вид имела скорбный.

– Где ты была, солнышко? – осведомилась она странным тоном, которым обычно говорила о мистере Уитли.

– Играла в шахматы, – ответила Бет. – Тренировалась.

На телевизоре лежал выпуск «Шахматного обозрения». Бет открыла страницу с выходными данными – в списке редакторов его не оказалось, но ниже, под заголовком «Корреспонденты», она увидела три фамилии, и третья была «Д. Л. Таунс». Его имени она так и не узнала.

– Не принесешь мне пиво? – снова подала голос миссис Уитли. – Оно вон там, на комоде.

Бет подошла к комоду – на коричневом подносе из рум-сервиса стояли пять банок «Пабста» и лежал початый пакет с картофельными чипсами.

– Себе тоже можешь взять, – сказала миссис Уитли.

Бет взяла с подноса две банки, отнесла их приемной матери, чувствуя под пальцами холодный металл, и сходила в ванную за чистым бокалом для себя.

– Раньше ты пиво не пробовала? – спросила миссис Уитли, когда Бет протянула ей бокал.

– Мне шестнадцать.

– Ну да… – Миссис Уитли нахмурилась. Затем с легким хлопком вскрыла банку, подняв колечко, и ловко налила пиво в бокал Бет, так что пена поднялась ровно до края. – Вот, пей, – сказала она с таким видом, будто давала лекарство.

Бет сделала глоток. Она действительно никогда раньше не пробовала алкоголь, но пиво оказалось именно таким, каким ей представлялось, как будто она всегда знала, что за вкус у него должен быть. Постаралась не морщиться от горечи и выпила почти полбокала. Миссис Уитли долила ей остаток из банки. Бет сделала еще один большой глоток. Горло слегка щипало, зато в животе уже растекалось тепло, щеки горели, будто она раскраснелась от стыда. Бет допила все, что было в бокале.

– Боже мой, – сказала миссис Уитли, – не надо так быстро.

– Можно мне еще? – спросила Бет. Она думала о Таунсе, о том, как он улыбнулся и взял ее за руку, когда они закончили игру и она встала из-за стола, собравшись уходить. От того короткого прикосновения у нее вспыхнули щеки, как сейчас от пива. Она выиграла у него семь молниеносных партий. Бет сжала бокал покрепче – на миг захотелось бросить его об пол изо всех сил и смотреть, как разлетаются осколки. Вместо этого она встала, взяла с комода еще одну банку пива и открыла ее, подцепив пальцем кольцо.

– Послушай, тебе нельзя столько… – начала миссис Уитли, но Бет уже наливала пиво в бокал. – Что ж, раз уж такое дело, принеси мне тоже. Я только боюсь, как бы тебе не стало плохо…

Бет ударилась плечом о дверной косяк, когда влетела в ванную, и едва успела склониться над унитазом. В носоглотке ужасно жгло от рвоты. Когда содержимое желудка закончилось, она села рядом с унитазом и разревелась. Но даже пока она плакала, на краю сознания маячила мысль о новом открытии, сделанном благодаря этим трем банкам пива, – открытии настолько же важном, как и то, в приюте, когда она, восьмилетняя, накопила зеленые таблетки и проглотила их все сразу. Только вот блаженного морока, который приносили таблетки, приходилось ждать слишком долго, напряжение медленно покидало тело. Пиво дало тот же эффект почти мгновенно.

– Больше никакого алкоголя, солнышко, – сказала миссис Уитли, как только Бет вернулась в спальню. – Ни капельки до восемнадцати.

В бальном зале отеля были расставлены столы для семидесяти шахматистов; первую партию Бет играла за доской номер девять против субтильного джентльмена из Оклахомы и разгромила его, как во сне, за пару дюжин ходов. После обеда, за доской номер четыре, она стремительно сломила оборону серьезного молодого человека из Нью-Йорка, который разыграл королевский гамбит и пожертвовал слона, как Пол Морфи в одной из партий.

Бенни Уоттсу было лет двадцать пять, но выглядел он ровесником Бет и ростом оказался не выше. Уоттс то и дело попадался ей на глаза во время турнира; он начал состязание за доской номер один, за ней и остался. Знатоки называли его лучшим американским шахматистом со времен Морфи. Однажды Бет очутилась рядом с ним в очереди к автомату с «кока-колой», но они не обменялись ни словом. Уоттс тогда болтал с другим участником турнира и много улыбался; они дружески спорили о достоинствах и недостатках славянской защиты. Бет изучила этот дебют пару дней назад, и у нее было что сказать, но она молча взяла стакан с колой и ушла. Когда она слушала спор двух шахматистов, у нее появилось знакомое неприятное чувство, намекавшее, что шахматный мир принадлежит мужчинам, а она здесь чужая. Это чувство ей очень не нравилось.