Марина Луценко - Ловушка для банкира

— Э, да тут выламывать надобно, — заключил он. — Дверь-mo на ключ заперта.

— Как — на ключ? — ошарашено переспросила Светлана. — Я же ее совсем легонько прикрыла.

Мужик только развел руками. Дворня зашумела, беспокойно обсуждая случившееся.

— Что тут происходит? — послышался властный окрик.

На второй этаж поднялся сам граф, Петр Николаевич Смолин. Завидев хозяина, слуги бросились врассыпную. Граф глянул на кормилицу.

— Где Илюша?

Женщина, ни жива ни мертва от страха, молча кивнула на спальню. Хлопнув ладонью по запертой двери, Петр Николаевич нахмурился.

— Ломайте, — приказал он мужикам.

Это, однако, оказалось непростой задачей.

— Чтоб дверь вышибить, плечом не обойтись, — сказал мужичок, до этого осматривавший замок. — Это ж цельный дуб — прочнее него разве что камень. Тута топоры нужны, во как.

— Тащите топоры и рубите все к чертовой матери! — зарычал Смолин. — Быстро пошевеливайтесь, шельмы. Такой шум-гам стоит — не ровен час графиня растревожится!

Действительно: в то время, пока дворня топталась у закрытой двери, по другую сторону с диким воем метался черный мастифф. От его яростного лая сотрясался весь дом, и это явно не шло на пользу болящей Елизавете Андреевне. А уж о маленьком наследнике, находящемся рядом с обезумевшем псом, и говорить нечего! Мужики бросились за топорами — вернувшись, они начали рубить дерево вокруг замка. Работа шла трудно. Наконец — ХРЯСТЬ! — дверь с треском распахнулась. Мастифф тут же умолк и, виляя хвостом, побежал ластиться к хозяину. Смолин грубо оттолкнул его.

— Не до тебя сейчас, Лютый!

Граф в волнении кинулся к детской кроватке. Она была пуста. У Петра Николаевича перехватило дыхание.

— Где Илюша? — рявкнул он, глядя на опешившую от страха Светлану.

Кормилица только растерянно хлопала глазами.

Тук-тук… тук-тук… Все посмотрели на платяной шкаф в углу комнаты. Лицо графа расплылось в улыбке.

— Ах, вот где мой ангел небесный — опять от всех скрылся-схоронился.

Облегченно вздохнув, Петр Николаевич направился к шкафу.

— Кто у нас тут прячется? Уж не Илюшенька ли? — медовым голосом пропел Смолин, потянувшись к двери.

Взгляды присутствующих были прикованы к шкафу, и никто не заметил холодный блеск в глазах молосса. Да если бы и заметил, то непременно позабыл бы об этом в следующую секунду. Потому что далее произошло ужасающее по своему трагизму событие. Едва пальцы Петра Николаевича коснулись двери, как внутри шкафа раздался глухой звук падающего тела. В комнате все замерло. Уже предчувствуя беду, граф распахнул шкаф — и тут же отшатнулся. Внизу, раскинув ручки, лежал его первенец. Его ангел ненаглядный, Илюшенька. Ясные голубые глазенки малыша были широко распахнуты, ротик полуоткрыт. По всему было понятно, что он… МЕРТВ!

Граф схватил сына на руки — затылок ребенка был в крови. Отчаянно барабаня ладошками в закрытую дверь, мальчик в какой-то момент потерял равновесие и, падая, ударился головой о заднюю стенку шкафа. Этот удар стал для него роковым. Петр Николаевич, враз осунувшийся и постаревший, шаркающей походкой направился к выходу из спальни. Бездыханное тело сына он прижимал к груди. Потухшие глаза блуждали по испуганным слугам. Внезапно граф уперся взглядом в кормилицу. Лицо Петра Николаевича исказила безобразная гримаса ненависти.

— Ты! — прошипел он, глядя на побелевшую от ужаса женщину. — Это ты во всем виновата!!!

Виктория проснулась и открыла глаза. Это что же получается? Кошмар, привидевшийся ей в день приезда, совсем неслучаен? Стуки из шкафа, падающее тело — все это действительно происходило тут, в комнате. Только не сейчас, а двести лет назад! Графский наследник погиб, и задняя стенка шкафа сохранилась с тех незапамятных времен. Не это ли причина видений из прошлого?

Вику прошиб холодный пот. Как она могла забыть? Слуга-туземец оказался колдуном! Хоть Тормакин и отрицал эту версию, а Эммануил Венедиктович все-таки прав.

Матовый флакон принадлежал Харитону — в этом нет никаких сомнений. Пиктограмма, выходит, тоже его рук дело. Девушка усмехнулась: «Теперь понятно, что было в загадочном пузырьке — оборотное зелье». Она порывисто села в кровати. «Оборотное зелье! Когда флакон открылся, на меня ведь упала капля!» Виктория лихорадочно стала вспоминать недавние странности: обострившийся нюх, ненормально-чуткий слух, черно-белое зрение… Она остолбенела: «Я что теперь, оборотень? И превращаюсь в черного мастиффа? Мама-а-а…»