Марина Луценко - Ловушка для банкира

Впрочем, Эммануил Венедиктович зря утруждался запугиванием — Вика в любом случае молчала бы о его секретах. Ведь они напрямую были связаны с ее собственными тайнами. А девушка меньше всего хотела, чтоб кто-то узнал о них.

Посиделки в столовой этим вечером затянулись допоздна.

— Ну вот, — сказала Настя, когда все подумывали уже расходиться. — Завтра отбудет Виктория Олеговна, потом уедет Виталий Леонидович — и дом совсем опустеет.

Кухарка обняла приунывшую девушку.

— Не опустеет — мы-то тут останемся. Будем ходить по комнатам и вспоминать Семена Семеновича.

— Сложно поверить, что хозяина нет в живых, — пробасил дворецкий. — Неужели таки сработало древнее проклятие?

— Да уж, от судьбы не уйдешь, — Звягин положил на тарелку последнюю порцию ванильного пудинга. — Банкир мог бы жить сто лет — он ведь не любил детей и не собирался их заводить. Если б не спутался с моделью, все у Семена Семеновича сложилось бы замечательно.

— Ох уж эти женщины… — проворчал Милош.

Ольга Михайловна возмущенно зыркнула на дворецкого:

— Какие женщины?! Тут мужчина виноват — туземец Харитон. Это он все заварил, — кухарка перевела взгляд на Вику. — Не понимаю, почему колдун убил Светлану, которую так любил?

— От ненависти до любви — один шаг, но обратно — путь еще короче, — грустно улыбнулась девушка. — Харитон не получил того, что хотел, и уничтожил свою привязанность к кормилице. А заодно и ее саму. Любовь — очень мощное чувство, не каждому удается пережить его достойно. Ведь не зря говорят, что миром правят две силы: деньги и любовь.

— А разве не власть правит миром? — удивилась Настя.

— Деньги и любовь — это и есть власть. С деньгами можно стать хозяином тел, а с любовью — властелином душ. Если случается какая-то мерзость, ищи причину в одной из этих двух сил. Как, впрочем, и причину всего прекрасного — тоже.

В тот вечер люди расходились по своим комнатам притихшие и задумчивые. А ночью Вике опять приснился сон.

— Идите за мной.

Отец, Даниил направил фонарь вперед, и луч света выхватил из темноты рыхлые стены ракушняка.

— Никогда бы не догадался, что в памятнике есть комната, — банкир с любопытством озирался по сторонам. — Это что, тайник?

— Можно сказать и так…

Священник поднял фонарь повыше, чтоб осветить все помещение.

— Семен Семенович, встаньте, пожалуйста, на середину комнаты.

Тормакин нехотя подчинился.

— Отче, что вы еще придумали для выдворения меня из деревни? Я же сказал — никуда отсюда не уеду!

— Думаю, сейчас вы измените свое решение.

И с этими словами отец, Даниил нажал треугольный выступ в стене. Со всех сторон банкира и священника окружили каменные саркофаги.

— Кто это? — глухо произнес Тормакин, разглядывая покоящиеся в них тела.

— Графы Смолины. Мы находимся в их семейном склепе. Тут пять поколений.

— Да, верно — пять. А саркофагов шесть. Почему же один пустой?

Священник пристально глянул на собеседника.

— Шестой саркофаг предназначен для вас.

Раздался нервный смешок — банкир явно не ожидал такого ответа.

— Что за шутки?!

— Напротив, Семен Семенович, все очень серьезно. Вам нужно уезжать из Красных петушков. И чем скорее, тем лучше. Почему вы мне не верите? Я признался, что посылал вам анонимки. Я рассказал все о родовом проклятии. Теперь, в качестве последнего аргумента, показываю усыпальницу ваших предков. Вы потомок графов Смолиных — можете в этом не сомневаться. А все они умирали одинаково. Вы тоже последуете за ними, если не послушаетесь меня.

— И когда же я, по-вашему, должен умереть?

— Точного времени я не знаю, — признался отец Даниил. — Но это обязательно произойдет сегодня — в день рождения вашего сына.

Банкир досадливо фыркнул.

— Какого сына, отче? Я вам уже говорил: Элькин мальчишка от стриптизера. Она вам просто голову заморочила, вы и поверили.

— Дело не только в ребенке. Есть еще верный признак — ваша ладонь. Она порезана, и неизвестно, как это произошло. Значит, проклятие неумолимо движется к завершению. Если вы немедленно не покинете деревню, то умрете в самое ближайшее время.

— Отлично, — хохотнул Семен Семенович. — Сейчас мы это проверим.

Он проворно забрался в свободный саркофаг и лег там, сложив на груди руки.

— Что вы делаете? — побледнел священник.