Вацлав Михальский: Мир тесен

— Я был рад с вами познакомиться, — сказал Сергей Алимович. — Ну, желаю удачи!

— Я тоже. Очень. Пока!

Слава смотрел ему вслед. У него было такое чувство, что уходит человек, который мог бы стать его другом, уходит навсегда.

Купив в киоске любительской колбасы и две сдобные булки, Слава вскочил на подножку двинувшегося поезда. Оказалось, что старуху определили к ним в купе, на освободившуюся нижнюю полку Сергея Алимовича.

— Давайте, бабушка, ужинать, — предложил Слава.

— Спасибо, сынок, рановато ещё. А здесь снегу мало, не то, что у нас, в России. Сказано: Кавказ, Кавказский хребёт, я так думаю, что через него и снег не перелетает.

— Это что! Вот у нас дома тепло! Снега почти всю зиму не бывает. Утром встанешь — вода на море тихая, розовая от солнца, а у самого берега чайки на воде покачиваются.

— Да кто же эту колбасу со сдобной булкой ест, сынок? — отведя взгляд от окна, удивилась старуха.

— А хлеба нет.

— У меня бы спросил, что ж это за еда? Подожди! — Старуха склонилась над сумкой, достала буханку хлеба, соль в спичечном коробке, яйца, сало, соленые огурчики, пирог, завёрнутый в пергаментную бумагу. — Угощайся, сынок!

— Да что вы! — растерялся Слава.

— Угощайся! — повторила старуха, и её грубое строгое лицо осветилось улыбкой умиления, на глазах выступили слёзы. Она приложила платочек к глазам, затем шумно высморкалась и, облегченно вздохнув, продолжала: — Солдат должен иметь аппетит. Пацаны вы все, а, гляди, защитники наши. Да ешь ты, мне для солдата ничего не жалко, мне каждый солдат, что сын родной. Да брось ты эту колбасу. Небось отвык от домашней еды, пирог бери — этот с мясом, тот с капустой и яичками.

— Да я… да что… — расстёгивая твёрдый воротничок гимнастёрки, бормотал Слава. — Один не буду.

— Чего один, и я тебе за компанию подмогну!

Прижав к груди буханку, старуха нарезала хлеб, убрала со столика всё лишнее и с проворством домовитой хозяйки разложила на нём яства.

— А тут, глядишь, и чай носить вот-вот станут, давай, милый, не стесняйся!

Старуха заботливо пододвигала Славе: яичко — так покрупнее, огурчик — так помельче да потверже, ломоть сала — порозовее.

Проводница принесла чай. Борис открыл блестящие черные глаза.

— Минводы проехали?

— Проехали, — сказал Слава, — там Сергей Алимович встал.

— Под вечер, сынок, спать вредно, голова у вас будет болеть. Недаром говорится: «Зарю заспишь — на болезнь». Примета такая. Вставайте с нами кушать, а то чай остынет.

К открытым дверям купе подошёл мальчик в голубом лыжном костюме, большие блестящие черные глаза его смотрели с нескрываемым любопытством.

— Ты куда едешь? — на правах старого знакомого, обратился он к Славе.

— Домой, — улыбнулся Слава. — Заходи в гости! Садись с нами ужинать.

Мальчик с удовольствием, которое отразилось в его глазах, вошел в купе и встал у столика, царапая его ногтём.

— Я не хочу кушать. Можно, я твои значки потрогаю? — спросил он Славу, грудь которого была в армейских и спортивных значках.

— Пожалуйста, трогай, сколько хочешь.

— Как тебя зовут, отец? — ласково улыбаясь мальчику, спросил Борис.

— Сам «отец»! — засмеялся мальчик. — Меня зовут Боря. А тебя?

— И меня Боря! Мы с тобой тёзки — Борис большой и Борис маленький. А ты куда едешь, тёзка?

— В гости? А вот отгадай: «Белая собачка — на конце болячка. Что такое?»

— Как?

— Ну, белая собачка — на конце болячка. И не отгадаете! Никто не отгадает!

— Сдаюсь! — Борис поднял руки.

— Спичка! Спичка! — закричал совершенно счастливый Боря. — Вот — Он схватил со стола коробок, вынул оттуда спичку и стал ею размахивать.

— Ты уже здесь? — Заглянул в купе высокий рыжеватый мужчина в ослепительно белой сорочке в элегантном коричневом костюме. — Пойдём, Боря, к маме, не мешай людям.

«Как в театр собрался», — подумал Борис.

— А он нам совсем не мешает, и вы заходите, — пригласил Слава.

— Так это ваш мальчик? — спросил Борис. — Мы с ним тёзки. Присаживайтесь. В картишки перекинемся, спать надоело.

— В картишки — это можно, — сказал мужчина, присаживаясь рядом со Славой.

— Один, небось? — спросила старуха, кивая на мальчика.

— Пока один, — смущённо улыбнулся мужчина. Борис сходил умыться. Возвратившись, вынул из портфеля колоду карт.

— Новенькие. Ну, кто с кем?

— Как сидим, — ответила за всех старуха, — я с тобой, Борин папа с солдатом.

— Ну, сдавай, отец, — Борис протянул колоду атласных карт Славе. Слава неумело раздал карты.