Стендаль - О любви

Всякий человек, а француз в особенности, терпеть не может оставаться в дураках; между тем былая легкость [103]характера французов времен монархии мешала отместке производить большие опустошения в чем-либо, кроме галантности или любви-влечения. Исключительное зло отместка рождала лишь в тех монархиях, где люди более мрачны из-за климата (Португалия, Пьемонт).

Французские провинциалы создают себе смешное представление о том, чем должно быть уважение в свете к порядочному человеку, а потом становятся на стражу и так стоят всю жизнь, следя, чтобы никто не перескочил через ров. Естественность тут уже невозможна; они вечно раздражены, и эта мания придает что-то смешное даже их любви. После зависти это делает особенно невыносимым пребывание в маленьких городках, и следует не забывать этого, когда любуешься живописным местоположением некоторых из них. Самые возвышенные и благородные чувства парализуются соприкосновением с самыми низменными плодами цивилизации. Эти буржуа становятся совершенно отвратительными, непрерывно толкуя об испорченности больших городов [104].

В любви-страсти не может быть отместки; женской гордости свойственна мысль: «Если я позволю своему любовнику дурно обращаться со мной, он исполнится презрения ко мне и не будет в состоянии любить меня»; или начинается ревность со всем ее неистовством.

Ревность жаждет смерти того, кого она боится. Человек, в котором раздражено самолюбие, далек от этого; он хочет, чтобы враг жил и, главное, чтобы он был свидетелем его торжества.

Человека, уязвленного сильно, огорчил бы отказ его противника от соперничества с ним, ибо противник может иметь дерзость думать в глубине души: «Если бы я продолжал заниматься этой женщиной, победа была бы за мной».

Пр и отместке людей нисколько не интересует видимая цель, все дело лишь в победе. Это прекрасно показывают романы девиц из Оперы: удалите соперницу – и так называемая страсть, заставлявшая женщину чуть ли не бросаться из окна, тотчас же угаснет.

В противоположность любви-страсти любовь в отместку проходит мгновенно, достаточно противнику бесповоротным образом заявить о своем отказе от борьбы. Я, однако, не решаюсь утверждать это положение; у меня всего лишь один пример, притом не до конца ясный. Я расскажу этот случай, пусть читатель судит сам. Донья Диана – девушка двадцати трех лет, дочь одного из самых богатых и самых спесивых горожан Севильи. Она красива, конечно, но это не красота первой молодости. Говорят, что она очень умна и еще больше горда. Она страстно полюбила – по крайней мере, так казалось – молодого офицера, за которого родители не желали ее выдать. Офицер уехал в Америку вместе с Морильо; они непрерывно переписывались. Однажды у матери доньи Дианы в большом обществе какой-то глупец сообщил о смерти этого милого молодого человека. Все глаза устремлены на нее; она произносит только следующие слова: «Жаль, такой молодой!» Мы как раз прочли в этот день пьесу старого Месинджера, кончающуюся трагически, хотя героиня принимает с таким же кажущимся спокойствием известие о смерти своего возлюбленного. Я видел, как мать вздрогнула, несмотря на всю свою гордость и ненависть; отец вышел, чтобы скрыть свою радость. В такой обстановке, среди озадаченных зрителей, бросавших многозначительные взгляды на глупого рассказчика, донья Диана одна сохранила спокойствие и продолжала разговаривать как ни в чем не бывало. Испуганная мать велела горничной следить за ней; но в образе жизни девушки никаких перемен не произошло.

Два года спустя за ней начинает ухаживать один очень красивый молодой человек. На этот раз снова, и все по той же причине – потому что претендент не дворянин, – родители доньи Дианы резко восстают против брака; она заявляет, что он состоится. Между девушкой и ее отцом разгорается борьба самолюбия. Молодому человеку запрещают бывать в доме. Донью Диану не возят больше за город и почти не отпускают в церковь; ее тщательно лишают какой-либо возможности встречаться с возлюбленным. Он переодевается и тайно видится с ней через большие промежутки времени. Она все больше и больше упорствует, отказываясь от самых блестящих партий, даже от титула и великолепного положения при дворе Фердинанда VII. Весь город говорит о несчастьях обоих влюбленных и об их героическом постоянстве. Приближается наконец совершеннолетие доньи Дианы; она дает понять отцу, что намерена воспользоваться правом располагать собой. Родные, выбитые из своих последних позиций, приступают к переговорам о браке; когда он уже наполовину заключен, на торжественном собрании обеих семей молодой человек после шести лет верности отказывается от доньи Дианы [105].