Филип Арда - Смертельный номер

— Вы сказали упал ? — спросил инспектор и, засунув свой мизинец в левое ухо, начал трясти им с такой яростью, что все его громоздкое туловище заколыхалось, как желе.

Эдди заметил, что пилер снова посмотрел на инспектора придурковатым взглядом — на этот раз другим краем глаза.

— Да, — снова подтвердил Эдди. — Она… Даниэлла… приземлилась на розовый куст. Вчера я ему обо всем этом рассказал… — Эдди кивнул в сторону пилера. — Он записал мои показания и все такое. Разве вы не читали протокол допроса?

— У мистера Чиви плохой почерк, и у него хромает орфография, — пояснил инспектор. — Кроме того, я не умею читать.

Эдди не смог скрыть удивления.

— Не всем удается получить хорошее образование, мистер Диккенс, — сказал инспектор. — И хотя оно, несомненно, полезно, человек не обязательно должен уметь читать, чтобы быть хорошим инспектором-детективом. — С этими словами он дал еще одну хорошую взбучку своему уху при помощи мизинца.

Эдди стало стыдно, и он проговорил, прочистив горло:

— Конечно, сэр. Разумеется, вы правы.

— Хорошо, — сказал инспектор. — Странное совпадение, вам не кажется?

— П-простите? — пролепетал Эдди; у него возникло ощущение, что он влип, хотя и непонятно во что.

— Вам не кажется странным, что Даниэлла приземлилась на воздушном шаре как раз возле того места, где сидел ее патрон, мистер Дзуккини? Вы скажете, что это простое совпадение?

— Видите ли… когда я сказал, что Даниэлла «приземлилась», я имел в виду, что ее воздушный шар потерпел крушение и она… Хотя она действительно полетела на нем искать мистера Дзуккини, который…

— Ага! — воскликнул инспектор, отодвигая свой стул еще дальше от стола, отчего его живот свесился едва ли не до пола. — Значит, она хотела приземлиться именно там, где приземлилась, то есть в том месте, где находился мистер Дзуккини?

— Да, сэр, — подтвердил Эдди.

— Теперь вы понимаете, мистер Диккенс, почему мы по ошибке приняли вас за сообщника людей, обвиняющихся в похищении мистера Вольфа Таблета и в краже воздушного шара?

По ошибке. Инспектор сказал: по ошибке!

— Д-да, я понимаю, почему вы могли прийти к… неправильному заключению, — медленно проговорил Эдди, тщательно выбирая слова.

— Хорошо, — сказал инспектор, поднимаясь на ноги. — Итак, я надеюсь, что в глубине души вы простили нас и не затаили зла за то, что мы всю ночь продержали вас в камере. — Он повернулся к пилеру, которого (как вы уже знаете, дорогие читатели) звали мистером Чиви. — Леденец, пожалуйста, мистер Чиви, — распорядился он.

Пилер озабоченно нахмурился, засунул правую руку в карман своего мундира и вытащил из него круглый леденец, покрытый какими-то непонятными ворсинками голубого цвета. Полисмен отряхнул леденец, насколько это было возможно, и передал его инспектору.

Инспектор, в свою очередь, протянул это сомнительное лакомство Эдди.

— Пожалуйста, примите этот леденец как знак примирения и сожаления о тех неудобствах, которые мы вам причинили, — сказал инспектор и погладил Эдди по голове. Три раза. Очень неуклюже.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил его Эдди, быстро запихивая леденец в карман, где уже лежала морская звезда. Разумеется, он не собирался его есть.

Пилер вышел из комнаты и через пару минут вернулся с листком бумаги, гусиным пером, чернильницей и старым коричневым конвертом с вещами, которые отобрали у Эдди перед тем, как запереть его в камере на ночь: там лежали несколько кусочков сахара и обмусоленная, наполовину изжеванная морковка для очинки. (Если вы не можете припомнить, что это за морковка для очинки, предлагаю вам вымочить мозги, продержав их одну ночь в яблочном уксусе слабой концентрации, или перечитать первый эпизод этой книги; выбор остается за вами.) Пилер вернул Эдди его вещи.

— Нам еще нужно, чтобы вы подписали одно специальное заявление, — сказал пилер.

— Нам еще нужно, чтобы вы подписали одно специальное заявление, — повторил за ним инспектор. — Что в нем написано?

Эдди взял у пилера лист бумаги и проговорил:

— Здесь написано: «Я, Эдди Диккенс, не имею претензий по поводу того, что меня продержали всю ночь взаперти, и не пойду жаловаться в суд, точка-точка-точка-точка-точка-точка».

На самом деле на листке было написано следующее:

Я Эдди Дикинс не имею притенсий по поводу того што миня продержали всю ноч взаперти и не пайду жаловаца в сут