Марианна Кожевникова - Простые вещи

По возвращении из Твери он сел и написал письмецо в Тамбов господину Жану Бережкову. Вкратце изложил ситуацию, попросил ответить. Потом назначил себе срок: если на протяжении месяца не получит ответа, сам напишет Батисту Прюно. И будет время от времени обмениваться с ним новостями. А придет ответ, тем лучше, свяжет двух старичков, и пусть себе переписываются.

Собрался Александр Павлович и в библиотеку с твердой решимостью докопаться и выяснить, каковы же были владельцы герба. Материнская порода пришлась ему по сердцу. А кто же у него в роду с отцовской стороны? На этот раз он не пожалел времени, перевернул множество книг и кое-что выяснил. Герб с лебедем на щите принадлежал роду Паренаго, весьма разветвленному семейству из воронежской губернии. Александр Павлович пожалел, что не мог сравнить лебедей на гербе и на печатке. Но сомнений у него не возникло. Никаких других гусей-лебедей на гербах и в помине не было. Оставалось выяснить, чем был славен род Паренаго и был ли славен вообще.

Выйдя из библиотеки, Александр Павлович испытал странное чувство разочарования. Принадлежность к какому-то неведомому захолустному семейству не согрела его сердца. Поторопился он, а зря. Он ведь и сам понимал, что тайна, загадка всегда интереснее. А повесть? Он же повесть хотел написать. Характер своего предка продумать. Впрочем, повесть он, может быть, напишет. Если придет охота заниматься собственными корнями. Но пока не тянуло.

На следующий день утром Александру Павловичу позвонил Влад. Влад. и сообщил, что тот может приезжать за еженедельником. Саня тут же перезвонил по мобильнику Севе.

— Труби общий сбор! — сказал он. — Привезу еженедельники с нашей парижской панорамой.

— Молодчага! — одобрил друга Сева. — Вези! Был бы повод, соберемся вмиг!

— Прямо сегодня и приезжать? — удивился Саня.

— Ну не прямо, часикам к восьми. А почему нет? Народ уже наработается. Кстати, и фотографиями обменяемся. Я свои напечатал. Есть такие — улет!

— У меня тоже классные фотки получились. Не забыть бы привезти. Слушай, а Вера не появлялась? — спросил он с надеждой прояснить не совсем обычную историю.

— Я все ждал, когда же ты меня про Веруню спросишь. Дождался. Нет, не появлялась. Когда появится, сразу сброшу информацию на мобильник.

— А я думаю, мы ее больше никогда не увидим, — ядовито уронил Саня, вновь возвращаясь к авантюрной версии.

— Посмотрим! — многообещающе пророкотал Сева и отключился.

Саня тут же выбросил Веру из головы. Собрал фотографии и поехал в редакцию. Материал порезали не сильно, расположили эффектно, в общем, автор остался доволен. Долго он бегал серой мышкой среди павлинов, интервьюером среди художников, теперь настало время и ему распустить хвост. Хорошо, что заблаговременно запасся слайдами, фотографиями — представил не только художников, но и их работы. А главное — дал выдержки из французской прессы. Ребята останутся довольны. Оценили их по достоинству. Еженедельников он попросил штук двадцать. А как иначе? У всех друзья, знакомые, захочется показать, подарить.

Первыми, кого встретил Александр Павлович в Севиной мастерской, были Татьяна и Аллочка. Расцеловались по-родственному. Девчонки хлопотали, готовя закуску, Сева руководил.

— Хоть и невозможно, но вы, ей-богу, еще похорошели, — не мог не сделать комплимента Саня. — А теперь вот здесь на себя посмотрите, — добавил он и вручил каждой по еженедельнику.

Невелика слава, но все-таки слава. А когда сообщают, что русские художники Парижу понравились, можно себя и звездой почувствовать.

Аллочка Саню расцеловала, и есть за что — хороший материал, удачные фотографии. Таню Александр Павлович сам поцеловал. Почему бы и нет?

— Давай-ка берись за салат, — скомандовал Сева. — А мне тоже журнальчик дай! Я на себя полюбуюсь.

Александр Павлович с удовольствием протянул экземпляр и ему. Севины работы его восхищали, и написал он о нем с проникновенностью. Сева пролистал, довольно хмыкнул, но целоваться с Саней не стал.

То и дело звонил звонок, все по очереди бегали открывать.

— Да не закрывайте вы дверь, — распорядился Сева. — Чего запирать, когда народ ждем?

Народ потихоньку подтягивался. Вновь прибывшие приняли кухонную эстафету, а Саня с Аллой и Татьяной уже сидели, попивали винцо, вспоминали Париж. Саня вдруг пожалел, что не прихватил гитару. Он все поглядывал на Татьяну — у нее такой необычный взгляд, глаза темные, чуть с косинкой. Молчаливая, спокойная. Инна тоже чаще молчала и была спокойная. И слушает Татьяна хорошо, внимательно-внимательно. А он ведь и не говорит ничего особенного. Пришел Вадик, все опять стали целоваться. Зашуршали еженедельники. В воздухе запорхали слова: Рим, вечный город, будущим летом! Все потянулись чокаться за новую поездку. Александр Павлович отметил, какая красивая, тонкая у Вадика рука. А на руке… Да нет! Не может быть! Но глаза Саню не обманывали — на руке таинственно поблескивало синевой Санино кольцо. То самое кольцо, сомнений у него никаких не было, — иссиня-серебристая печатка с лебедем. Рука Вадика была у него прямо перед глазами, и он прекрасно рассмотрел его. Вот только он считал кольцо женским, потому что ему на палец оно не влезло… Но, как видно, разные бывают пальцы… А Вера? Что же, выходит, Вера ни при чем?.. Под ложечкой у Александра Павловича стало пусто, что-то вроде тошноты подкатило к горлу. Гадко. Смешно. Противно. Молодые люди, приехавшие в Посад гости, да он и не рассмотрел их тогда. Не запомнил, кто Вадик, кто Петр, кто Юрочка. Да нет, не может быть. Чтобы Вадик?.. Мозговой центр и все прочее… Или, может, Вера? Да нет же, он влюблен в Катю. Взаимоотношения с Верой исключаются…