Виктория Ростокина - Принцессы на обочине - Дворец на двоих

— Ничего, отстань! — раздраженно сказал Андрей, вырвался и побежал по улице.

— Постой! Ты куда?! — услышал он, но даже не обернулся.

Андрей пробежал три квартала, повернул за угол и побрел по переулку. Домой ему не хотелось.

Он нашел какой-то тихий скверик, сел на лавку и достал пачку сигарет. Потом долго чиркал спичками и никак не мог их зажечь. Спички ломались одна за другой. Наконец одна из них нехотя загорелась, и Андрей прикурил сигарету.

«Пэл Мэлл» был несравненно приятней на вкус, чем дешевая «Астра», и от этого стало еще противней. Выпустив облако дыма, Андрей поморщился и швырнул сигарету в детскую песочницу. Сигарета упала на бортик, и из нее к кронам деревьев потянулась тоненькая струя дыма. Андрей долго угрюмо смотрел на нее и потом подумал, что глупо швыряться дорогими сигаретами, огляделся по сторонам и, никого не заметив вокруг, поднял окурок и сел на прежнее место.

Домой он вернулся поздно вечером. Он осторожно открыл дверь ключом, разулся прямо на пороге и пошел в свою комнату.

Наташа еще не спала. Она сидела на диване с книгой на коленях и ждала его. Она не сказала ему ни слова, только кротко посмотрела в глаза и улыбнулась.

Андрей снял куртку и сел рядом.

— Есть хочешь? — тихо спросила Наташа.

Он кивнул головой. Наташа вышла из комнаты и через минуту вернулась с тарелкой жареной картошки с мясом.

— Она немного остыла, — сказала Наташа извиняющимся голосом.

Андрею стало стыдно. Он встал, подошел к ней, обнял ее, нежно поцеловал в щеку и сказал:

— Прости меня. Я был не прав.

— Ничего, — вздохнула Наташа. — Я все понимаю.

Она нежно улыбнулась ему и прижалась к его груди.

— Ладно, ешь, — сказала она через минуту, — а то все остынет.

Андрей сел за стол, взял в руки вилку и жадно набросился на еду, потому что он действительно проголодался.

На следующий день Андрей вошел в аудиторию уже не так уверенно, как обычно.

Но группа отнеслась к нему на удивление дружелюбно. Ребята улыбались ему, хоть и несколько свысока. Это немного успокоило Андрея, и внутреннее напряжение, которое не покидало его, постепенно отступило.

За парту к нему подсел Антон, хлопнул его по плечу и спросил:

— Ну что, старик, как делишки?

Никакого намека на издевку не было. Андрей дружески улыбнулся и ответил:

— Нормально.

— Это плохо.

— Почему? — удивился Андрей.

— Потому, — ответил Антон наставительно, — что должно быть отлично. Иначе незачем жить на этом свете.

— Ну, в таком случае у меня все отлично.

— Точно?

— Точно! — уверенно ответил Андрей.

— Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я! — воскликнул Антон и встал из-за парты. — Прости, но я пойду к себе, а то скоро пара.

— Если хочешь, можешь сесть со мной, — сказал Андрей и убрал сумку со стула.

— Спасибо за приглашение, — ухмыльнулся Антон, — но у меня своя компания.

— Ну смотри, хозяин — барин, — натужно улыбнулся Андрей и развел руками. Он изо всех сил старался не подать виду, что слова Антона хоть сколько-нибудь задели его.

В аудиторию вошла пожилая накрашенная преподавательница истории, и началась пара. Читала преподавательница интересно, хотя и немного тихо, поэтому минут через пять все разговоры в аудитории прекратились, а продолжал звучать только ее низкий монотонный голос.

— Таким образом, — бормотала она, уткнувшись в свой потрепанный талмуд, — сложились все предпосылки для возникновения единого государства с централизованной властью. Экономическая ситуация в это время…

Андрей достал из сумки тетрадь и стал честно конспектировать лекцию. Он решил не упускать ничего с самого начала.

Но постепенно внимание Андрея ослабело и мысли его обратились к другому. Не дописав предложения до конца, он остановился, а через минуту стал рисовать на листе бумаги какие-то каракули. Потом эти каракули стали приобретать очертания кроссовки. Андрей очень удивился этому рисунку. Он сначала просто нарисовал силуэт обуви, а потом стал рисовать и протектор на подошве, и кожаные нашивки сверху, и даже плетение шнурков. Кроссовка приобретала все более натуральный вид.

Закончив рисовать, Андрей начал писать в столбик названия всех известных ему заграничных фирм. «Адидас», «Сейка», «Панасоник», «Наполеон»…

— …С течением времени Киевское княжество становилось все более могущественным, — продолжала бормотать преподавательница.

«Мальборо», «Риорда», — продолжал писать Андрей. Делал он это машинально. А думал об отце, о доме, вспоминал о том, как в общем-то неплохо ему жилось, как, рано или поздно, у него всегда появлялась та вещь, желание иметь которую он высказывал…