Леонид Симачёв - Ленинградский коверкот

Сапоги хлюпали на босой ноге при каждом шаге, когда Пашка поднимался по крутой тропе от реки. Этот противный звук всегда раздражал Пашку, и он побежал, тяжело топая и махая руками, чтобы разогреться.

У палатки он увидел олененка, только что вскочившего и широко раскрытыми глазами смотревшего на него. Пашка растерянно остановился… За три недели в тайге он такого еще не видывал и подумал: «Неужели дикие?..»

В голове все смешалось, и он обалдело смотрел на оленей с жадным любопытством человека, увидевшего впервые что-то новое, недоступное. И всем существом он желал, чтобы они не исчезли сейчас и постояли еще хоть капельку и чтобы олениха вот так, подрагивая губами, потянулась к олененку, рывком вытянув шею, на которой болталась веревка. «Нет, домашние. От стада отбились, что ли?» — и он еще раз глянул на обрывок веревки и понял, что они никуда не уйдут. Сейчас, по крайней мере.

Бросив на березовый сук влажное полотенце, он нырнул в палатку. В дальнем углу, сплошь оклеенном журнальными вырезками, где стояла рация, ворочался Игорь, раскладушка пронзительно скрипела. В палатке было холодно. Ночью не топили.

— Игорь! — окликнул Пашка, натягивая на себя энцефалитку. — Игорь, вставай! К нам олени пришли!

— Пошел к черту… Все бы оригинальничать, — сонно раздалось из спальника.

— Серьезно! Вон они, смотри. — И Пашка откинул полог…

Олениха била копытом здоровой ноги землю, рыхлила ее. Олененок стоял и ждал, а затем с матерью жадно набрасывался на комки земли и лизал их.

— Зачем они землю-то лижут?

— А здесь Мирон тогда соль просыпал. Помнишь? Старик все ругался, говорил, к ссоре. — Игорь уже встал, но не оделся и, втянув голову в плечи от утреннего холода, стоял у Пашки за спиной. — Целую пачку. Им ее только подавай, — продолжал он. — Ты дай им хлеба. И посоли тоже. А я пойду умываться. — Он, шлепнув Пашку полотенцем, побежал напрямик к реке, прыгая через кусты.

Олениха подняла голову и тревожно уставилась на подходившего Пашку. Когда осталось совсем немного, два-три шага, мать ткнула мордой олененка, и они отошли.

«Здорово же они напуганы. И что это они?..» — Пашка с гримасой посмотрел на ногу оленихи, покрытую засохшей коркой крови. У копыт шерсть смерзлась в красные сосульки.

— Да возьми, дурочка. Ну, на… на, бери! — Он бросил два круто посоленных куска хлеба. Съев хлеб, олени улеглись на жухлый мох. Пашка стоял и наблюдал. Близко не подходил — не спугнуть бы… Потом его позвал Игорь. Тот красиво и как бы играючи нес, ни капли не плеская, два ведра воды. И Пашка пошел готовить завтрак.

Они ели макароны с тушенкой — пока единственное блюдо, приготовление которого Пашка усвоил в совершенстве. В лагере они второй день одни. Все уехали в поселок. Закупить продукты, помыться в бане, посмотреть какой-нибудь фильм, в общем, отдохнуть, пока шеф получит новое задание на октябрь. Игорь, заказав кучу деталей, делал профилактический ремонт радиостанции, а Пашка захотел побродить по тайге, привыкнуть к ней. Ему еще не разонравилось лежать на сухих листьях в короткие перекуры, смотреть сквозь веки вверх, туда, куда стремились всеми своими лапами сосны, и казалось, будто облака повисали на этих пахучих ветках… Но тонкие папиросы «Север» курились на редкость быстро. И мужики заводили буровые станки. Еще Пашка хотел поближе сойтись с Игорем. Радист был большой и сильный, а сильные люди всегда притягивали к себе Пашку: у него не было старшего брата. Игорь покровительствовал Пашке, кое-чему научил, а тот, кто работал когда-нибудь в тайге, знает, чего стоит поддержка в первое время. И Пашка тянулся к Игорю…

— Искать их никто не будет, — неожиданно произнес Игорь.

— Кого?

— Оленей. А что? Отбились они от стада, видимо, давно, — продолжал он. — И как только на волков не напоролись, не понимаю. — И он, как бы восхищаясь везением оленей, помотал головой. — Что ты так смотришь? Вишь, их уже пробовал кто-то «приручить». — И он кивнул на огрызок веревки. — Чудак, оленины отведаем! — Игорь радостно улыбнулся и натянул капюшон Пашкиной энцефалитки тому на глаза. И налил чаю.

Поперхнувшись куском хлеба, Пашка недоуменно смотрел то на оленей, мирно дремавших на опушке, то на Игоря, мерно размешивающего сахар в кружке.

— Ты… Ты что, резать их будешь?.. — наконец сглотнув, пробормотал Пашка.

Скребущий звук, издаваемый ложкой о дно кружки, прекратился.

— Если хочешь — застрели, — Игорь отхлебнул чай. — Ведь у тебя ружье. Это даже лучше будет. Оленины-то еще не пробовал? Ну во-от… — протянул Игорь. — А Фенимора Купера, конечно, читал. — Тут он сделал паузу и с некоторым пафосом произнес: — Кусок оленьей спины, зажаренной на углях… A-а? Пашка?! И у нас в вигваме запахнет мясом!