Жан Лаффит - Весенние ласточки

— Но может быть, он еще одумается.

— Будем надеяться.

Прощаясь, они пожали друг другу руку, и Морен, заглянув еще раз в кабинет своей группы, ушел из палаты. Он воспользовался машиной Сервэ, чтобы съездить в Париж и лично передать в секретариат председателя Национального собрания свое требование созвать чрезвычайную сессию, с тем чтобы его подпись не была признана недействительной, как это произошло недавно с одним депутатом. Морен мог уехать только на следующее утро и решил посвятить вторую половину дня свиданиям с нужными людьми. Домой он попал около семи часов вечера. В этот день они с Роз праздновали годовщину своей свадьбы. Морен приглашал Роз каждый раз в другой ресторан, обоим хотелось избежать повторения впечатлений и отметить праздник по-новому. «Благодаря этому мы не так заметно стареем, — говорил Шарль, — и всегда ждем чего-то неизведанного». Все, что способно было сблизить их еще больше, доставляло им огромную радость.

Вечер у них проходил по заведенному обычаю. Шарль заранее, тайно от Роз, выбирал ресторан, где будет праздноваться годовщина, Роз заказывала ужин, в виде исключения не обращая внимания на цены… Впервые празднование было отложено. Морен хотел было взять жену с собой в Париж, и тогда годовщина была бы отпразднована совершенно необычно, но беременность Роз протекала довольно тяжело, и ей было бы трудно вынести такое длительное путешествие в машине. Вот почему они с общего согласия перенесли празднование на другое число. Морену в такой день было особенно тоскливо сидеть дома одному, кроме того, ему не хотелось готовить себе, и тут он вспомнил, что его друзья, возможно, уже вернулись из отпуска.

— Ты попал вовремя, — встретил его Луи. — Мы как раз садимся за стол.

Ирэн поставила еще один прибор, и все сдвинули свои стулья, освобождая место гостю.

— Знакомьтесь. Жак Одебер, — сказал Луи, представляя Шарлю молодого человека, который сидел за столом.

— Кажется, я слышал вашу фамилию, — заметил Морен.

— У моих родителей в Бержераке кондитерская.

— Наверное, поэтому я и знаю. Вы тоже кондитер?

Морен расспросил Жака о его работе, о планах на будущее, и они очень быстро познакомились.

Ирэн рассказала, с каким трудом они выбрались из Бержерака. Они хорошо сделали, приехав раньше срока, так как на заводе счетчиков, где работает Луи, тоже назревает забастовка.

— Кстати, о забастовках, — сказал Морен. — Произошла очень забавная история. Сегодня вечером президент республики должен был выехать в Гавр и отплыть в Америку, но не уехал, так как поезда не отправляются.

— Ешь хлеб!

Резкий окрик отца озадачил мальчика. Фернан Груссо отчетливо услышал голос диктора: «…они приглашают всех почтовиков, соблюдая спокойствие и порядок, приступить к работе… обе федерации гордятся мужественной борьбой всех служащих связи за выставленные требования и поздравляют их…»

Дальнейшее он уже не расслышал, так как в это время Пьер уронил свой бутерброд, намазанный свиным салом, и издал такой пронзительный крик, что Бернар, его старший брат, даже перестал плакать.

— Умоляю, утихомирь их, — крикнул Фернан жене.

Дети заплакали еще громче. Франсуаза, выведенная из терпения дурным настроением мужа, сделала резкое движение и столкнула кастрюлю, стоявшую на краю плиты. Когда наконец водворилась тишина, стало слышно, как женский голос по радио продолжает передавать последние известия. Теперь сообщали о собрании, которое должно состояться в бюро палаты депутатов.

Фернан Груссо дошел до исступления. Все началось с того, что набедокурил старший сын: он стащил и съел восемь кусочков сахара, оставленных к утреннему завтраку. Отец слегка ударил его по рукам, мальчишка расплакался, мать возмутилась поступком отца. После этого возникла новая сцена между родителями: Пьер отказывался от еды.

— Разве ты не видишь, дети голодны, — сказала Франсуаза.

— Тем более они должны есть хлеб.

— Они не привыкли к свиному салу, а мы не можем им купить масла.

— Капризы…

Бернар плакал, Пьер, выражая недовольство, по своему обыкновению стучал по стулу, Фернан препирался с женой, и услышал лишь обрывки сообщений о том, что забастовки прекращены. Из того, что он смог уловить, он попытался составить себе представление о ходе событий: значит, ночью профсоюзные организации договорились с правительством… федерация, в которую входит Фернан, требовала, чтобы почтовики приступили к работе… Сперва он почувствовал облегчение. Вот уже восемнадцать дней как он не работает, и продолжение забастовки потребовало бы еще новых жертв и лишений. Но в чем же суть соглашения, на которое ссылались, требуя возобновления работы? Вот этого Фернан не уловил. Радио передало правительственное сообщение; из него он ничего не запомнил — не только потому, что ему не удалось его услышать целиком, но оно вообще было непонятным. Речь шла о будущих переговорах, о том, что будет разработана форма соглашения, но никаких конкретных данных. Будут ли увеличены ставки? Дадут ли почтовикам надбавку, которой они добивались? Замалчивание всех этих вопросов не сулило ничего хорошего. Фернан допил свой кофе и порылся в карманах, выбирая крошки табаку. Жена дулась на него.