Жан Лаффит - Весенние ласточки

В Палисаке, как и во всех 39 тысячах общин Франции, был свой памятник погибшим. Скульптура из гранита изображала длинноволосую женщину. Она скорбно припала к каменной плите, опустив букетик, который держала в руке. К длинному списку жертв первой мировой войны гравер добавил имена жертв последней войны: убитых на фронте и в макИ, замученных в концлагерях, пропавших без вести, военнопленных. В городке не было человека, который бы открыто выступил против демонстрации.

В тот момент, когда кончалась церемония в Перигё и демонстранты расходились по домам, в Палисаке люди несли цветы к памятнику погибших, и так было во всех городах и деревнях страны…

Жан Сервэ гордился успехом демонстрации, это было в основном дело его рук. Школьный учитель, продлив утреннюю перемену, построил детей по обе стороны памятника и сам занял место среди официальных представителей городка. На площадь пришли мэр в праздничном костюме, опоясавший свой могучий живот трехцветной лентой, и все городские советники. Пораваль явился в офицерской форме, украшенной крестом Почетного легиона и военными медалями. По установившейся в Палисаке традиции две девушки возложили трехцветный букет. Знамя держал старейший житель города, еще крепкий старик, участник войны 1870 года. Не было ни речей, ни пения. Раздалась барабанная дробь, и толпа, стоявшая на площади и вдоль тротуаров, молчанием почтила память погибших.

По дороге домой доктор Сервэ встретил несколько друзей: булочника Пейроля, жандарма Ляжони, парикмахера Александра — и неожиданно столкнулся с Рожэ Беро, только что прибывшим в Палисак. После того как его выпустили из тюрьмы, доктор уже не раз виделся с ним и знал, что крестьянин обеспокоен судьбой своего сына: Милу отправили на гарнизонную службу в Алжир. Новобранцы, как говорили, заменят части, отосланные в Индокитай. Его мать, Сидони, входила в женскую делегацию департамента, которая в скором времени должна была поехать в Париж и вручить премьер-министру требование о прекращении войны. Рожэ Беро был тщательно выбрит, из-под грубой вельветовой куртки виднелась новая рубашка.

— Ты — словно карабинеры у Оффенбаха.

— А чем они отличились?

— Они опоздали. Все уже кончилось, старина.

— Ну и что? Я могу без мэра и всей его клики положить свой букет.

— А где же он?

— В кармане. Первые фиалки… Не роскошно, но я выполняю свой долг.

В Бордо было решено собраться в воскресенье на Площади 11-го ноября и почтить память погибших. Уже в субботу началась подготовка к этой церемонии: все мемориальные дощечки, прикрепленные на домах города в честь погибших бойцов Сопротивления, украшались цветами. В тот момент, когда в Палисаке участники торжественной церемонии уже расходились по домам, в бордоском порту и по всему городу можно было увидеть толпы народу.

Среди собравшихся в порту тоже мелькала трехцветная лента муниципального советника. Лица людей, совершенно непохожих на жителей Палисака, были так же торжественны и сосредоточенны. На маленькой мраморной дощечке были выгравированы имя, число и короткая надпись: «Погиб, защищая Францию». Бросался в глаза железный горшочек, прикрепленный к стене дома, в котором никогда не увядали неизвестно кем поставленные цветы. Сегодня перед дощечкой на тротуаре лежал большой букет алых гвоздик. Их принесла девочка, Мирей Леру. Вокруг стояла большая толпа, Народ продолжал прибывать.

В первом ряду выделялась высокая фигура докера Леру. Лицо его было напряжено, и скулы выступали больше обычного. У его ног, на букете гвоздик, лежала белая картонная полоска с отчетливой надписью. Леру думал о своем двадцатилетнем друге, погибшем на этом месте. Его расстрелял немецкий патруль. Он тоже был докером, и Леру, сам никогда не крививший душой, называл его неподкупным.

Отец Жаклины не видел, как рядом с ним встал человек в форме почтальона. Фернан поспешил пораньше разнести утреннюю почту, чтобы не опоздать на торжество. Он стоял с обнаженной головой и тоже, наверное, не заметил соседа. Но когда их взгляды встретились, Леру и Фернан Груссо, не колеблясь ни минуты, протянули друг другу руки. Кто из них это сделал первым — неизвестно.

В Париже делегации направились к могиле Неизвестного солдата только во второй половине дня. Организаторы демонстрации во избежание осложнений отказались от первоначальной мысли устроить шествие по Елисейским полям. Правительство не могло запретить людям приносить цветы на могилу, а народ со свойственной ему смекалкой сумеет сам придать этой церемонии надлежащий характер.