Кобо Абэ - Тетрадь кенгуру

Черт! Я все-таки жрать хочу! Опротивели уже эти овощи! Мне нужен крахмал или протеин. Хочу гёдза и лапшу!

Сколько же я проспал? Час? Сутки? Все! Не могу больше! Всякому терпению есть предел.

Кровать продолжала катиться по рельсам, и я заметил, что ветер, который задувал навстречу, стал сильнее. Это просто тоннель пошел под уклон или меня ждет еще что-то новенькое?

У ветра был особый навязчивый запах. Сера? Нет, сера пахнет по-другому. Пахло как в подземном шопинг-молле, чем-то органическим. По вечерам, после окончания рабочего дня, когда сброс воды из зданий резко падает, в эти подземелья проникает липкий, как клей, запах сточных вод. Основной его компонент не сера, а аммиак. Говорят, иногда крысы не выдерживают этого запаха и, спасаясь от него на поверхности, мечутся по улицам, где их и поджидают старые бездомные кошки.

Мой экипаж описал по рельсам крутую дугу и резко остановился.

Я услышал, как вода плещется о какую-то преграду. Не обращая внимания на боль, я приподнялся и повернул голову вправо. Идущая от капельницы трубка впивалась в тело у правой ключицы, мешая поворачиваться в левую сторону.

Тоннель кончился. Дорогу под прямым углом преграждал подземный канал, над которым возвышался высокий арочный свод. В прошлом это была река, по которой ходили баржи, но с развитием транспортной сети ее загнали под землю и теперь сливали туда дождевую и другую воду.

Рельсы вместе с тоннелем обрывались у похожей на причал конструкции. Остановившись здесь, моя кровать терпеливо ждала чего-то. Возможно, нас должен встретить паром. Вода в канале была черной и спокойной, на ее гладкой поверхности отражались висевшие под потолком светильники. Галерея – видимо, для инспекции объекта, – огражденная металлическими перилами. Зеленая будка с телефоном экстренной связи. Табличка голубого цвета, на которой что-то написано белой краской – название улицы или здания, стоящего наверху. К сожалению, чтобы разобрать, что написано на этом знаке, находившемся на другом берегу канала, не хватало света. Если зажать нос и дышать только ртом, ощущение такое, что находишься в городе на воде.

Какая-то тварь, похожая на поросенка и вымазанная в мазуте, проплыла по каналу справа налево. А вдруг это растолстевший кенгуру? По водной глади медленно расходились волны. Над водой торчала только голова зверя. По строению черепа было ясно, что это млекопитающее, непонятно лишь, какого вида. Челюсти не имели ничего общего с человеком. А раз это не человек, то сообщать об увиденном я никому не должен.

Волны по воде разбегались уже не так широко. Лодка? Донесся негромкий скрип весел и шум воды, плещущейся о борт. Очень похоже на введение к пинкфлойдовскому хиту «Sorrow». Эту вещицу сотворила в 1987 году новая группа, которую образовал Роджер Уотерс после того, как в Pink Floyd возник конфликт и он оттуда ушел. Я долго был фанатом Уотерса той поры, когда он чисто брил свою лошадиную физиономию, поэтому, возможно, относился к этой вещи с некоторым предубеждением. Хотя само введение неплохо, в нем здорово передана прежняя атмосфера. Если мне представится шанс вернуться домой, еще раз переслушаю весь Pink Floyd .

У входа в тоннель показался рыбацкий баркас. Его направляло против течения весло на корме. Весло было, а гребца не было. Автоматический вращающийся механизм винтового типа – штука не особо редкая, а вот спроектировать сложное устройство, обеспечивающее возвратно-поступательное движение, как у весла, – задача, должно быть, не простая. Зачем понадобилось тратить столько времени на это дело? Единственная причина, которая приходит в голову, – желание избежать шума, производимого винтовым механизмом. Неужели это шпионский баркас, на который возложена особая миссия?

Медленно повернувшись носом, баркас стал приближаться к причалу. Его плоская носовая часть возвышалась над водой почти вровень с причалом. На палубе были положены рельсы, ширина которых соответствовала колее моей кровати. Длина рельсов составляла не больше трех метров. Видимо, этот импровизированный паром приплыл, чтобы забрать меня.

Интересно, поезд, где была девочка с запомнившимися мне глазами, с которым я разминулся в последний момент, тоже перегружали на этом причале? Баркас подошел к стенке, сработало причальное устройство. Кровать осторожно двинулась вперед, заехала на палубу, после чего причальная рампа поднялась и баркас отчалил. Под тяжестью кровати он осел больше, чем я думал, и с каждым накатом волны вода омывала палубу. Я согнул колени и плотно укрыл одеялом ноги. Будет ужасно, если ростки дайкона – ценный источник пищи – намокнут в грязной воде. Баркас развернулся и поплыл вниз по течению. Весло, чуть подрагивая, свободно скользило в воде; похоже, его главной функцией было управление баркасом.