Мацей Патковский - Скорпионы

В конце мола волны рушились друг на друга. Та, что шла с моря, опрокидывалась на ту, что медленно возвращалась от берега, и, пенясь, они вгрызались друг в друга. Потом усталая волна уходила обратно в море. Мерно повторялся хлюпающий звук воды, бившей о сваи мола.

Они уселись прямо на досках. Герберт прислонил голову к столбу сигнального фонаря.

Появились чайки. Герберту почудилось, что они возникли из ничего. Просто возникли, и все. И сразу — огромной стаей. Кричащие, голодные, встревоженные.

— Доротти.

— Ну?

— Смотри.

— Вижу. Море.

— Да. Оно совсем как небо.

— Но…

— Такое же громадное и выпуклое. Интересно, какое оно сверху.

— Тебе хочется увидеть?

— Я увижу.

— У тебя есть деньги на самолет?

— Нет. Я сам буду летать.

— Ты?

— Всякий уважающий себя авиаконструктор должен отсчитать из своей жизни несколько тысяч часов на полеты!

— Как ты хорошо сказал! А я, наверное, буду врачом. Если попаду в институт.

— А ты попробуй.

— Обязательно попробую. Вот увидишь.

— Доротти!

— Ну?

— Ты не сердишься?

— За что?

— За то, что я только смотрю, когда Карл приглашает тебя танцевать?

— Так если ты сам не хочешь… Разве можно за это сердиться!

— Да нет же, я очень хочу!

— Что-то я до сих пор не замечала.

— Доротти!

— Да.

— У тебя нет с собой хлеба?

— Хочешь покормить чаек?

— Ага.

— Карл тоже говорит, что будет летчиком.

— Он хочет быть летчиком, а я конструктором.

— Вы еще передумаете.

— Я не передумаю. Это у меня в крови.

— В крови?

— Да. Мой старик тоже летал. Перед войной он натаскивал всяких пижонов на старых спортивных клячах. А потом он летал на «спитфайерах». А когда на «спитфайерах» нечего стало делать, он перешел на «Ланкастеры», почтенные, старые «Ланкастеры». Тут-то и случилось несчастье.

— Он разбился?

— Да. Однажды его машина не вернулась из полета на Эссен.

— Так кому нужна эта традиция!

— Я не могу иначе.

— Почему?

— Не знаю. Не могу. Я должен — и все, хоть мой старик и плохо кончил. Мама тоже погибла. Я успел спрятаться в погреб, а она замешкалась в комнате, когда грохнуло.

— Ну вот, а теперь ты выдумал…

— А вдруг именно мне повезет. Ведь не может же быть, чтобы в семье все одинаково кончили. Правда, от рака или другой какой гадости тоже не хочется умирать.

— Какие у тебя ужасные мысли. Мне даже мороженого расхотелось.

— Пойдем все-таки.

Мороженое было вкусное. И концерт прошел удачно. Все были довольны вечером. Начальник порта лично поблагодарил девочек и в знак благодарности пригласил всех прокатиться к маяку. Их ожидала прогулка на «пароходе» — старой, ободранной лайбе, по неведомым причинам покосившейся на правый борт.

Девочки расположились на палубе. К ним присоединились еще несколько туристов и отдыхающих. Герберт захватил место на носу.

В машинное отделение полетели звонки. Сначала два длинных, потом несколько коротких. Вымазанный машинным маслом матрос отдал концы, и между лайбой и берегом появилась полоска воды с разводами… Полоска расширялась, «пароход» не совсем уверенно двигался вперед. При выходе из порта его раз-другой качнуло. Дальше море было гладким, как сельский пруд.

За кормой кружили чайки. Они кричали так же пронзительно, как старый дребезжащий граммофон, из чрева которого вырывалась старая заигранная мелодия. Внизу, в машинном отделении, как-то озадаченно постукивали двигатели.

Над морем догорало солнце. Иссиня-пурпурные облака на западе громоздились фантастической цепью гор с округлыми склонами.

Порт походил теперь на игрушечный.

— Хоть бы качнуло! — злился Герберт. — Эти европейские лужи — пародия на настоящее море.

— Тоже нашелся знаток морей!

— Доротти. Пойдем на палубу. Потанцуем.

Невдалеке вспыхнул маяк. Потом нервно замигал. Словно кто-то придумал себе развлечение. Быстро спускались сумерки.

— Я только надену свитер, а то холодно.

Он обнял Доротти, навертел на палец прядку ее волос.

— Ну что, галчонок?

— Ничего.

Она покорно отдавалась его объятиям. Он зарылся лицом в ее волосы, добрался до крохотного ушка и легонько укусил его.

— Перестань.

— Чудная ты моя!

Они стояли на носу. Смотрели на облака, на берег, который все поворачивался и вдруг появился прямо перед ними. Значит, возвращались. Красный и зеленый огоньки мигали у входа в порт. Они были такими же яркими, как вблизи, только мигали совсем рядом друг с другом: не то что настоящая, даже бумажная лодка, казалось, не прошла бы между ними.