Кейт Мак-Канн - Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка

Вечером нам позвонил Кларенс. Жюстин собиралась вплотную заняться своей политической карьерой, и мы всегда надеялись, что он сможет снова стать нашим представителем. Но у правительства были на этот счет иные соображения. Из-за нашего статуса arguido ему было запрещено вступать с нами в деловые отношения. Кларенс был расстроен не меньше нашего. То была первая ласточка: из-за всех этих безосновательных обвинений перед нами начали закрываться двери. Возникло ощущение, что правительство нашей родной страны отвернулось от нас. До сих пор мне не приходило в голову, что власти не станут на нашу защиту, и я снова отругала себя за наивность. Я знала, что дела обстоят не самым лучшим образом, но даже не догадывалась, какими пагубными окажутся последние события для нас и для Мадлен.

Слава Богу, что рядом с нами были наши родные. Благодаря им возникали смешные ситуации, которые снимали напряжение и не давали сойти с ума. В тот последний наш вечер в Португалии мать Джерри сидела во дворе и, как и полагается бабушке, вела задушевные разговоры, по части которых она была большой мастерицей (говорила она больше сама с собой, чем с нами). Неожиданно мы заметили большой мохнатый выдвижной микрофон, нависающий над забором. И то ли многословный и пересыпанный цветистыми оборотами взрыв негодования, которым разразилась Эйлин, едва заметив микрофон, то ли мысль о том, что он кому-то понадобился, чтобы услышать бабушку Макканн, несмотря на то что голос у нее очень громкий, была тому причиной, но все мы разом так и грохнули.

Около полуночи Жюстин сообщила СМИ, что мы рано утром покидаем страну и возвращаемся в Великобританию. Мы бы не стали их об этом оповещать, но, понимая, что они все равно проведают о нашем отъезде, решили, что так будет лучше. Это даст нам возможность хоть как-то контролировать ситуацию и свести к минимуму шумиху, которая неизбежно поднимется, когда они об этом узнают.

На следующее утро мы упаковали последние вещи и, слезно попрощавшись со Сьюзен Хаббард, разбудили Шона и Амели. В последние дни они ложились спать все позже и позже (думаю, к этому времени они уже начали превращаться в португальцев), поэтому мы никак не могли их разбудить, но, проснувшись окончательно и узнав, что им предстоит лететь на самолете, они страшно обрадовались.

Никогда не думала, что мне придется покидать Португалию вот так. Я все еще не могла поверить, что мы летим домой вчетвером (у меня до сих пор от этой мысли мурашки бегут по телу), ощущая недоверие и подозрение окружающих.

Стоит ли говорить, что многие газеты сообщили о том, что мы якобы бежали из страны. Но, как я уже упоминала, решение об отъезде было принято за несколько недель до этого. Мы всего лишь уехали на день раньше, чем планировали. Наша жизнь к этому времени сделалась невыносимой. Мы были замкнуты в четырех стенах, многие были враждебно настроены по отношению к нам, и это не только связывало нам руки, не давая заниматься поисками Мадлен, но и плохо отражалось на наших близнецах. Меня возмущало то, что нас, по сути, выставили из страны (а именно так я это воспринимала), но мы должны были думать о будущем Шона и Амели и о продолжении поисков Мадлен.

В шесть у нашего дома уже собралась толпа журналистов. Через час мы покинули виллу и Прайя-да-Луш. Меня и детей Джерри вез во взятой напрокат машине, остальных членов семьи согласился отвезти один наш знакомый англичанин, проживавший в поселке. Ужасы этой поездки быстро заставили нас позабыть о том, какая тяжесть лежит на сердце. Всю дорогу нас преследовали, машины португальской и испанской прессы мчались впритык к нашему автомобилю. Из окон и люков торчали операторы с огромными телекамерами на плечах. То и дело нас обгоняли мотоциклисты, над головой грохотал вертолет. Это было какое-то сумасшествие. Можете представить, как испугались дети, да и нам самим было по-настоящему страшно. В голове у меня промелькнула мысль о принцессе Диане. Нетрудно было представить, что привело к ее трагической гибели.

Джерри все сильнее жал на педаль газа — он инстинктивно старался выдерживать безопасную дистанцию между нами и машиной, которая практически касалась нашего бампера. Я попросила его сбавить скорость. В этой ситуации важнее всего было сохранить спокойствие и попытаться не обращать внимания на ад вокруг нас. Не важно, как быстро мы доедем. Не важно, что нас всю дорогу до аэропорта будут преследовать. Важно остаться в живых. За последние четыре месяца я молилась бесчисленное количество раз, но не могла предположить, что мне придется просить Господа о защите на трассе А22.