Карел Чапек - Метеор

- Тем хуже, мистер... мистер Кэттль. А нельзя ли

1 Компания "Тринидадский асфальт" (англ.).

эти месторождения... ну, скажем, затопить водой? Чтобы их вовсе не было. Если да, то мы, возможно, купим их, разумеется, за обычную цену земельных участков на Гаити. Cood-bye 1, мистер Клинг!

(Good-bye, good-bye! Наконец-то я разделался с этим асфальтом, и мне сразу стало легче. В мире торговли и сделок я всегда теряюсь, он более чужд мне, чем даже болота с аллигаторами, но, что поделаешь, я очутился в нем, как в джунглях, и чуть не потерял Кеттельринга; ну, а теперь мы снова нашли друг друга. Поверьте, и он найдет самого себя.

Никто не познает себя вернее, чем неудачник. Слава богу, мы дома; это и мое возвращение: к "человеку с пустыми руками, который ныне лишь обломок прожитой жизни...)

Вечером пациент Икс сидел в номере гостиницы для цветных в Порт-оф-Спейн, где было полно клопов и назойливых мух. Сквозь тонкую перегородку доносились звуки из соседних номеров: в одном жилец бормотал и жаловался во сне, в другом моряк обнимался с мулаткой. На весь отель грохотали тарелки, пререкались пьяные, слышался гогот, тяжелое дыхание и хрип, словно кто-то умирал.

Пациент Икс заправил в пишущую машинку фирменный бланк с надписью "Haiti Lake Asphalt Works" и не спеша настукал: "Dear Miss Mary" 2.

Нет, такое письмо нельзя писать на машинке!..

Кеттельринг, сутулясь, сидит над листом бумаги и слюнит карандаш. Отчаянно трудно начать, если ты давно - насколько хватает памяти - не писал вот так, от руки: надо выводить и соединять буквы, по какому-то навыку, следуя очень тонким правилам.

На машинке писать проще, не так мучительно, буквы не расплываются перед глазами... Кеттельринг низко

1 Прощайте (англ.).

2 Дорогая мисс Мери! (англ.)

наклонился над столом, как школьник, который пишет свой первый урок.

- О-о-о-о! - стонет за стеной мулатка, а спящий за другой стеной задыхается, словно в агонии...

"Дорогая, самая любимая, единственная! Пишу Вам в первый и последний раз. Я обещал вернуться, приехать человеком с именем и состоянием. Сейчас у меня ничего нет, я потерял все и ухожу навсегда.

Куда? Еще не знаю. Моя нынешняя жизнь кончается, и с меня хватит ее, начинать новую не хочется. Ясно лишь одно: Кеттельринга больше нет, и не к чему вспоминать, кто он такой. Знай я, что в мире есть место, где можно жить без имени, я поехал бы туда, Но ведь даже нищему надо иметь имя.

Любовь моя единственная, какое безрассудство все еще называть Вас так, называть своей! Вы уже знаете, что я не вернусь. Знайте же и то, что я люблю Вас, как и в первый день нашей встречи - нет, крепче, бесконечно сильнее, ибо чем больше горя и неудач я пережил, тем крепче становилась моя любовь".

Кеттельринг задумался: кто знает, ждет ли она еще меня? Прошло три года. Быть может, она уже замужем за каким-нибудь янки в белых туфлях, Что ж, пусть будет счастлива...

"Сам не знаю, верю ли я в бога, но складываю руки и молюсь за то, чтобы Вы были счастливы, Видно, миром правит мудрый бог, если он не связал вашу судьбу с моей. Прощайте, прощайте, мы уже никогда не увидимся",

Кеттельринг еще ниже нагнулся над бумагой, слезы застлали ему глаза, он быстро подписал письмо и вдруг замер, как громом пораженный: он подписался не именем "Джордж Кеттельринг", а другим!

В слезах, ничего не видя, он бессознательно написал свое настоящее имя, которого не помнил столько лет.

XXXV

Бывший мистер Кеттельринг не усидел в отеле и выбежал на улицу. И вот ночью он сидит в порту, на штабеле шпал, под присмотром негра-полицейского, и, упершись локтями в колени, смотрит, как плещется черная вода. Теперь он все вспомнил и лишь наводит порядок в памяти, словно тасует колоду карт надо, чтобы они лежали ровно, по порядку, что бы ни одна не торчала. И он переворачивает то одну, то другую: да, все на месте, нехваток нет. Странное это чувство - то ли облегчение, то ли бремя непосильных воспоминаний...

Вот, скажем, родной дом. Дом без матери, громадные комнаты с тяжелыми портьерами и солидной черной мебелью. Отец большой, чужой и строгий; ему некогда заняться с сыном. Аккуратная, робкая тетушка: смотри, мальчик, там не садись, этого не бери в ротик, нельзя играть с такими грязными детьми. Полосатый красно-зеленый мячик - самая любимая игрушка, ведь она украдена на улице у заплаканного мальчугана, одного из тех сопливых счастливцев, которым разрешается бегать босиком, возиться в грязи и сидеть на корточках в песке.

Бывший Кеттельринг улыбается, глаза его сияют.