Карел Чапек - О черни, Путевые заметки

Есть для меня и еще одно путешествие или даже паломничество на север: к природе севера, к ней одной. Ибо там растут березки и леса, зеленеет трава и журчат обильные животворные воды. Ибо там серебристая изморозь и росистый туман, и краса природы там нежнее и строже, чем в любом другом краю.

Ведь и наша родина - уже север, и в глубине души мы всегда носим частицу этого прохладного и сладостного севера, которая не тает даже в знойные дни жатвы. Комок снега, лоскут березовой коры, белый цветок подснежника, и мы совершаем паломничество к белому северу, к зеленому северу, к северу пышному и грозному и отрадному! Не лавры и оливы, а ольха, береза и ива, мохнат-ые кисточки вербы, цветок- вереска, колокольчики и аконит, мох и папоротник, тальник над ручьем и черника в лесу, - никакой жаркий юг не бывает столь обильным, щедрым, как сочный от росы и живительных соков, как благословенный бедностью и красотой полночный край; если уж путешествовать - а ведь путешествие хлопотное дело, друзья мои, хлопотное и утомительное! - если уж путешествовать, говорю я, то сразу в самый прелестный рай. И тогда скажи - то ли это, чего ты искал? Да, слава богу, именно то! Я видел свой север, и это было хорошо.

И еще одно путешествие на север. Нынче так много говорят о народах и расах; надо хоть взглянуть на них. Я, например, поехал посмотреть на чистокровную нордическую расу[Нордическая раса. - Чапек намекает на расистские теории нацистов, провозгласивших северную, "нордическую", расу высшей расой человечества, будто бы создавшей всю цивилизацию.] и вынес впечатление, что это отличный, смелый народ, который любит свободу и мир, высоко ставит личное достоинство, не очень-то позволяет командовать собой и совсем не нуждается в том, чтобы кто-нибудь руководил им. Если хочешь познать чужие народы, выбирай самые счастливые и духовно зрелые. Я ездил поглядеть на самый северный уголок Европы и вижу, что, слава богу, дела там еще не так плохи.

ДАНИЯ

Вот вы пересекаете германскую границу и продолжаете путь по ютландской земле. На первый взгляд почти никакой разницы. По обеим сторонам границы та же равнина, лишь слегка волнистая, словно для того, чтобы нельзя было сказать, что она плоская, как стол. Одинаковые черно-белые коровы на той и на другой стороне; только там, в Германии, почтальоны ходят в темно-синих куртках, а здесь - в красных. Там начальники станций похожи на начальников станций, а здесь они напоминают старых и добродушных морских капитанов. Лишь люди со своими правительствами и всевозможными режимами создают в мире большие и резкие различия. Наблюдая этих коров, которые мирно разглядывают вас своими датскими глазами, хочется засвистать веселый мотивчик.

Дания - страна светло-зеленого цвета, каким на картах обозначают низменности; зеленые лужайки, пестрые стада, зеленые пастбища, темная листва бузины с белыми кистями цветов, голубоглазые девушки с молочно-белой гладкой кожей лица, неторопливые и рассудительные люди. Равнина всюду такая, словно ее вычертили по линейке. Говорят, правда, где-то тут есть гора, которая называется даже Химмельбьерг[Поднебесная вершина (датск.), ]. Один мой знакомый долго искал ее, разъезжая в автомобиле и, наконец, осведомился у местных жителей, как ее найти. Ему ответили, что он уже несколько раз въезжал на Химмельбьерг... Но это не беда, зато перед вами расстилаются необъятные просторы, а если стать на цыпочки, то, пожалуй, увидишь и море. Что поделаешь, маленькая страна, даже если перечислить все ее пятьсот островов. Маленький ломоть, зато густо намазанный маслом. Так пусть же будут благословенны эти мирные стада, полные амбары и тучные вымена, церковные башенки в зеленых кронах и мельничные крылья, крутящиеся на свежем ветерке...

По красивому новому мосту переехали Малый Бельт и оказались на острове Фюн, больше похожем на сад, чем на обычный остров. Хотелось бы мне побродить вон по той тихой дороге, обсаженной ивами и ольхой, по дороге, что ведет к островерхой колоколенке на горизонте. Но мы здесь только мимоходом, милая дорога, и путь наш лежит на север, на север.

Деревень, как у нас, тут нет, только хутора, обособленно стоящие на зеленых пастбищах, - домики с красными крышами. От хутора к хутору едет на велосипеде почтальон в красной куртке. Каждый хутор стоит посреди своих зеленых полей, и с западной стороны, откуда налетают ветры, до самых труб закутан густыми деревьями. Все лужайки огорожены проволочной изгородью, и на них пасутся медлительные белогривые кони или бурые коровы. Они привязаны к колышкам, но этого не видно, и мы удивляемся, как хорошо здесь воспитаны коровы - пасутся такими ровными рядами. Иногда все они ложатся, как одна, принимая одинаково величественные позы и в такт жуют свою жвачку. Встречаются стада овец, и среди них - ни одной черной или паршивой овцы, все овечки избранные, те самые, что пасутся одесную господа бога. Так же недвижно и блаженно пасутся здесь и кусты бузины, круглый приземистый ивняк и сочные упитанные деревья, мирно пережевывающие соки земли, ветер и серебристый свет дня. Сплошные стогны господни, огромный божий хутор, где даже не заметна работа человека, так споро и чисто она сделана.