Карел Чапек - О черни, Путевые заметки

Оттого, может быть, что эта уличка такая узкая и беленькая, словно ее белят каждую субботу. Или, может быть, оттого, что из всех окон, сквозь все решетки так и лезут цветы, пеларгонии и фуксии, пальмочки и всякая цветущая и кудрявая зелень. Через улицу от крыши к крыше еще с лета протянуты парусиновые полотнища, прорезанные лазурью неба, как синим ножом, и вы идете будто и не по улице, а по уставленному цветами коридору дома, где ждут вас в гости; вот сейчас на углу кто-то пожмет вам руку и скажет: "Как это мшю, что вы пришли", или "Que tal"["Как поживаете" (исп.).], или еще что-нибудь такое же нежно-ласковое.

И так тут по-домашнему чисто, пахнет цветами и постным маслом, шипящим на сковородах, каждые решетчатые воротца ведут в маленький райский сад, который зовется патио, есть тут и собор с майоликовым куполом и с таким пышным порталом, словно всю жизнь не кончается великий праздник, и надо всем этим - светлый минарет Хиральды. А эта узкая петляющая уличка называется Sierpes, должно быть потому, что вьется, как змея; тягучей тоненькой струйкой вливается в нее севильская жизнь: клубы, распивочные, лавки, полные кружев и цветастых шелков, кабальеро в светлых андалузских сомбреро -уличка, куда не смеют заезжать повозки, потому что тут слишком много людей; они потягивают вино, разговаривают, заходят в лавки, смеются словом, под разными предлогами не делают ровно ничего. И еще тут есть кафедральный собор, вросший в старый квартал между домами и патио, так что откуда ни посмотри - видна только его часть, словно он так велик, что взгляд смертного не может его охватить целиком.

Потом еще какой-то изразцовый соборик, небольшие дворцы, со светлыми, веселящими глаз фасадами, аркады и балконы, чеканные решетки, зубчатая стена, за которой виднеются пальмы и широколистые музы - везде что-нибудь красивое, везде уголок, в котором тебе так хорошо и который ты бы хотел сохранить в памяти на всю жизнь. Вспомнишь когда-нибудь тот деревянный крест на маленькой площади, белой и тихой, как келья девы в монастыре, милые и кроткие barrios[предместья (исп.).], с самыми узкими уличками и самыми красивыми крошечными площадями на свете...

Да, все это было, был сумрак, и дети на улицах плясали севильяну под ангельские звуки шарманки; там где-то есть casa de Murillo[дом Мурильо (исп.).] - боже, если бы я жил там, я бы мог писать только вещи, полные радости, неги; и неподалеку красивейшее место на земле, называется оно Plaza de Dona Elvira[Площадь доньи Эльвиры (исп.).] или Plaza de Santa Cruz[Площадь св. Креста (исп.).], впрочем, это, кажется, два места, и уж не знаю, какое красивее, и не стыжусь признаться, что чуть не плакал там от восторга и от утомления.

Желтые и красные фасады, зеленый сад посередине - сад из фаянса, буксов, мирт, детей и олеандров, - чеканный крест, вечерний колокольный перезвон; и, потрясенный всем этим, я, недостойный, восклицаю: "Боже, ведь это сон! это сказка!.."

А потом остается только молчать и раствориться во всей этой красоте. Быть бы тебе молодым и красивым, иметь прекрасный голос, ухаживать за красоткой в мантилье - большего, кажется, уж и не надо. Достаточно одной красоты. Красоты бывают разные; прелесть Севильи - особенно сладостная и роскошная, интимная, любовная, какая-то по-женски теплая, с крестиком на груди, благоухает миртой и табаком, блаженно раскинулась в сладострастной неге. Словно это не улички и площади, а коридоры и патио в доме счастливых людей; так и хочется идти на цыпочках, но никто вас не станет спрашивать: "Что вам здесь нужно, caballero indiscrete? [нескромный кабальеро (исп.).]"

(Есть там один большой коричневый дворец, богато изукрашенный, в стиле барокко; я думал, это королевский замок, а оказалось, что это государственная табачная фабрика - та самая, на которой крутила сигареты Кармен. Таких Кармен там и сейчас сколько угодно, за ухом у них цветок олеандра, и живут они в Триане, дон Хосе стал жандармом в треугольной шляпе, а испанские сигареты и теперь очень крепкие и черные, оттого, наверное, что их делают жгуче-черные девушки из Трианы.)

REJAS Y PATIOS

Если севильские улицы похожи на коридоры и дворики, то окна людских жилищ похожи на птичьи клетки, развешанные по стенам. Все они зарешечены и выдаются вперед; решетки называются rejas, и некоторые так изумительно выкованы спиралями, пальметтами и разными затейливо перегнутыми и перекрещенными прутьями, что действительно остается только петь под ними серенаду о sus ojitos negros или о mi triste corazon[о ее черных глазах или с моем печальном сердце (исп.).] (м-брум-брум, м-брум-брум,под аккомпанемент гитары).