Карел Чапек - О черни, Путевые заметки

А через несколько лет - другое восстание: испанский народ зубами и когтями вцепился во французского завоевателя. Две потрясающие картины Гойи: отчаянное нападение испанцев на мамелюков Мюpara[Мамелюки Мюрата - здесь египетские войска, использованные Наполеоном Бонапартом; Мюрат Иоахим (1771/1815) один из военачальников Наполеона, маршал, командовал французской армией в Испании, жестоко подавлял сопротивление испанского народа.] и казнь испанских повстанцев. В истории живописи нет репортажа, равного им по гениальности и пафосу; при этом Гойя как бы мимоходом овладевает искусством той композиции модерн, которую Мане[Мане Эдуард (1832-1883)-выдающийся французский художник, один из основоположников импрессионизма.] постиг лишь через шестьдесят лет.

"Maja desnuda": ["Маха обнаженная" (исп.).] модернистское откровение в подаче секса. Еще нигде до этого не было в голой натуре столько секса и обнажения.

Конец эротической лжи.

Конец наготы аллегорической. Единственная nudita[нагая (исп.).] кисти Гойи, но обнажения в ней больше, чем в тоннах академического мяса.

Картины из дома Гойи: сценами этого жуткого шабаша украсил художник свой дом. Почти все это неистовой силы рисунок черным по белому полотну; сущий ад, озаренный синими молниями. Колдуньи, уродцы и чудища; человек во всем его мракобесии и скотстве. Гойя, я бы сказал, выворачивает человека наизнанку, смотрит ему в ноздри, в разинутый зев, в кривом зеркале изучает обезображивающую человеческую скверность. Это какой-то ночной кошмар, какой-то визг ужаса и протеста. Не думаю, что Гойя этим забавлялся, скорее - бешено сопротивлялся чему-то. У меня было тягостное ощущение, что из этой истерической преисподней выглядывают рожки католического дьявола и капюшон инквизиции. В Испании тогда отменена была конституция и восстановлена Святая Officium;[инквизиция (исп.).] в судорогах внутренних войн и с помощью обманутой фанатической черни началась кровавая черная реакция деспотизма. Кладовая ужасов Гойи - это исполненный ненависти крик сопротивления и гнева. Ни один революционный политик не швырял в лицо миру такой страстный и желчный протест.

Графические листы Гойи - фельетоны величайшего из журналистов. Сцены мадридской жизни, народные празднества и обычаи, chulas и нищие - сама жизнь, сам народ; "Los Toros" - бой быков во всей своей рыцарской куртуазности, живописности и кровавой жестокости; "Инквизиция" - адский маскарад религии, бичующие и язвительные листы патетического памфлета: "Desastros de la guerra"["Бедствия войны" -"Бедствия войны" (1810-1820),.(исп.).] - страшное обвинение войне, вечный документ, сострадание лютое и безжалостное в своей страстной прямоте; "Caprichos"["Капричос" -"Капричос" (1793-1803)-графические циклы сатирических рисунков Гойи (исп.).] - дикий смех и рыдания Гойи над несчастными, отвратительными и фантастическими созданьями, присвоившими себе бессмертие души.

Люди, слышите, мир еще не воздал должное этому великому художнику, художнику современнейшему из современных, еще не научился его понимать. Этот выкрик, грубый и воинствующий, эта пылкая и патетическая человечность; никакого академизма, никакого художнического штукарства; способность видеть сверху и с изнанки, видеть людей, видеть жизнь, видеть обстановку; слышите, так по-настоящему видеть- означает действовать, драться, выносить приговор и пробуждать. В Мадриде революция: Франсиско Гойя-и-Люсиентес возводит баррикады в Прадо.

Y LOS OTROS

[И другие (исп.).]

Меня уже ничто не может удивить: после Гойи я уж не останавливаюсь, как пораженный, перед творениями мастеров светлых или темных. Один из таких темных, строгих мастеров - Рибера; мне нравятся его костистые старцы и жилистые детины, которым он дает имена мучеников и святых; а вот другой, более светлый мастер, наполовину земной, наполовину спасенный, черный, как монашеская ряса, и белый, как наглаженный стихарь, - это Сурбаран[Сурбаран Франсиско (1598-1654)-выдающийся испанский художник-реалист.], имя у него широкое и плечистое, как и его творенья. Он всю жизнь рисовал монашествующую братию; это все парни кряжистые или же сухонькие, но всегда вытесанные из крепкого дерева, по ним чувствуется, сколько стойкой выдержки, сколько сдержанной мужественности заключалось когда-то в идее иночества. Хотите видеть торжество мужества в его неуклюжей ширококостной стати, в этом его суровом, нелепо обритом сословии? Не глядите на портреты полководцев и королей, а посмотрите на великих монахов благочестивого славного Сурбарана.