Сватоплук Чех - Путешествия пана Вроучека

С таким намерением пан Броучек осторожно полз все дальше и дальше и был уже недалек от виноградников, когда, оглянувшись, обнаружил, что дело на поле боя приняло новый, неожиданный оборот. Новые, мощные толпы пражан, на этот раз уже построенные в ряды и предводительствуемые гейтманами, хлынули из Поржичских и Горских ворот, и вражеская конница, не дожидаясь их, резко поворотила коней и стала отходить к реке.

Вдруг совсем близко, с той стороны, где были виноградники, послышались шаги и голоса, и пан Броучек тотчас обратился в живой труп.

От виноградников шли, переговариваясь, двое вооруженных мужчин, и можно уже было различать слова.

- Смотри-ка, немцы убираются восвояси, за року, - сказал один. Зикмунд, видать, хотел проверить, как пражане готовы к обороне.

- И начало было плохо,- добавил другой.- Они выбежали со всей горячностью, без гейтманов своих, для боя не построенные, и передние столкнулись с конницей, их намного сильнейшей и потому с легкостью их отбившей. Ну, пусть им это хоть послужит наукой на будущее... Смотри-ка, вот лежит один и, кажется, еще дышит.

Пан Броучек, понявши по речам собеседников, что перед ним табориты, окончательно очнулся от своей мнимой смерти и с тяжелым вздохом приподнялся.

Он увидел перед собой высокого плечистого мужчину в шлеме. Это был, по-видимому, военачальник - в руке он держал железный молот; рядом с ним стоял человек, телом тощий и лицом бледный. Но черные глаза его пылали страстью, черная одежда, черный берет, шевелюра и борода иссиня-черные, как вороново крыло,- все это резко контрастировало с прозрачной бледностью кожи и произвело на пана Броучека какоето зловещее впечатление; на боку у мужчины висел длинный меч, под мышкой он держал какую-то книгу в толстом кожаном переплете.

- Ты ранен? - спросил человек с молотом.

- Возможно, у меня и имеются какие-нибудь внутренние повреждения,простонал пан Броучек,- или же я был только оглушен...

- Смотри, на епанче твоей кровь, - указал мужчина.

- Кровь! - в ужасе воскликнул наш герой и разом вскочил. К его изумлению, плащ действительно, был в крови, и пан Броучек начал судорожно обследовать себя - уж не получил ли он каким-нибудь таинственным образом рану; однако раны он не обнаружил, да и не чувствовал ничего, чтобы указывало на справедливость сего кошмарного предположения.

Кровь на епанче пана домовладельца, по-видимому, навеки останется неразрешенной загадкой. Был ли то мед, пролитый в корчме и на фиолетовой ткани напоминавший кровь, или стрела которого-нибудь из пражан задела вражеского коня в тот миг, когда тот проносился над упавшим Броучеком, и кровь его обрызгала епанчу, или Броучекова сулица в падении каким-то удивительным способом задела коня и произвела это чудо; эти вопросы, без сомнения, включит в число своих вечных загадок муза истории Клио.

- Где твое оружие? - задал новый вопрос человек с молотом.

- Право, не знаю, куда оно девалась,- отрекся неблагодарный от своей сулицы, по счастаю, находившейся достаточно далеко, чтобы пан Броучек не опасался вновь с ней встретиться. - Я замахнулся... - и, вдохновленный пришедшей ему в голову счастливой идеей, которая должна была вывести его из трудного положения, пан Броучек вдруг обнаружил талант эпического сказителя, продолжив: - Замахнулся я на всадника, галопом на меня мчавшегося, и вонзил его что было силы коню в бок; конь взвился на дыбы и... и...

- И копытом оглушил тебя,- закончил мужчина.- А меч твой застрял в боку у коня или же выпал из твоей руки и кто-нибудв его поднял.

- Да, наверное, так оно и было,- охотно согласился наш герой.Поскольку я был оглушен, то и не знаю, что со мной дальше происходило.

- Но как ты попал сюда, так далеко от прочих?

- Я забежал вперед, желая ударить на крестоносцев с фланга,- уже без зазрения совести лгал пан Броучек, которому эта критическая минута сообщила остроту мысли необыкновенную.

- О, так ты и хитрости военные придумываешь - прямо гейтман из тебя! усмехнулся человек с молотом. - Но, пожалуй, ты и впрямь парень отважный, хотя вид у тебя не очень-то боевой.

Наш герой проглотил "парня" с досадой, однако обиду уравновешивало признание его отваги, так что он, будучи человеком скромным, покраснел. Теперь, когда прямая опасность миновала, он в самом деле ощущал в себе некий огонек геройства и потому взглянул на обоих мужчин почти без страха.

- Но почему ты так плохо говоришь по-чешски? - продолжал человек, задававший вопросы. - Ты что, из тех немцев, которые примкнули к учению Гусову?