Генри Хаггард - Приключения Айши

– Возможно, здесь не всегда были болота и не всегда жили дикари, – сухо обронил Лео, глядя вниз с отвесного берега, ибо мы стояли возле самой реки. – Посмотрите, – продолжал он, указывая на место, где накануне ураган вырвал с корнями магнолиевое дерево. – Что это, как не каменная кладка?

– Вздор! – повторил я, мы спустились вниз, к вывороченным корням дерева, и внимательно осмотрели образовавшуюся яму.

– Ну? – сказал он.

Я ничего не ответил, только присвистнул. Перед нами лежал, очевидно, кусок причальной стенки из крупных каменных блоков, скрепленных цементом, настолько прочным, что напильник моего складного ножа не оставлял на нем никаких царапин. И это еще не все: разрыв землю руками, я обнаружил в самом низу большое каменное кольцо около одного фута в поперечнике и в три дюйма толщиной. Это сильно поколебало мою прежнюю уверенность.

– Похоже на причал для довольно крупных судов, дядя Хорейс? – проговорил Лео с взволнованной усмешкой.

Я хотел было снова отрезать: «Вздор!» – но осекся: каменное кольцо неопровержимо свидетельствовало о правоте Лео. Во времена давно минувшие здесь, несомненно, швартовались корабли, и вполне возможно, что этот причал принадлежал городу, затерянному где-то за болотами.

– Складывается впечатление, что вся эта история – отнюдь не легенда, дядя Хорейс, – ликующим тоном воскликнул Лео, и, размышляя о загадочной голове негра и не менее загадочной каменной кладке, я уклонился от прямого ответа.

– На таком материке, как Африка, – сказал я, – конечно же, сохранилось немало памятников давно исчезнувших и забытых цивилизаций. Никто не знает, как стара египетская цивилизация, вполне вероятно, у нее были свои ответвления. Были еще вавилонцы, финикийцы, персы и всевозможные другие более или менее цивилизованные народы, не говоря уже об иудеях, на которых сейчас все притязают. Можно предположить, что у кое-каких из этих народов были свои колонии или торговые фактории. Помнишь погребенные персидские города, которые консул показывал нам в Кильве? [32] Около Кильвы, на восточном берегу Африки, в четырехстах милях южнее Занзибара, находится утес, который еще недавно омывали волны. На его вершине – персидские захоронения; судя по еще отчетливо заметным датам, им не менее семи веков. Под ними – пласт с остатками древнего города. Ниже – второй, с остатками еще более древнего города. Есть там и третий пласт, возраст которого с трудом поддается определению. Под нижним городом недавно обнаружили несколько образцов глазурованной посуды, которую иногда находят на этом берегу и по сей день. Сейчас они, кажется, в коллекции сэра Джона Кёрка. – Примеч. издателя.

– Да, конечно, – сказал Лео, – но раньше вы говорили совсем другое.

– Что же нам делать? – спросил я, чтобы переменить разговор.

Лео ничего не ответил.

Мы подошли к болоту с противоположной стороны; казалось, ему нет ни конца ни края, и, куда ни глянь, над ним реяли большие стаи разных птиц, которые иногда сплошь застилали небо. А солнце пекло все жарче, и под его лучами над трясиной и мутно-пенными стоячими лужами поднимались тонкие облачка ядовитых испарений.

– Мы в трудном положении, – обратился я к своим спутникам. – Перебраться через болото мы не можем, а если мы останемся здесь, то погибнем от лихорадки.

– Гиблое место, – сказал Джоб.

– Выбор у нас только такой: либо попробовать добраться до ближнего порта на вельботе, а дело это очень рискованное, либо пойти под парусом или на веслах вверх по реке – куда-нибудь да приплывем.

– Не знаю, что собираетесь делать вы, – поджав губы, сказал Лео, – а я твердо намерен подняться вверх по реке.

Джоб возвел к небу глаза и застонал, араб прошептал: «Аллах», – и тоже застонал. Я же спокойно заметил, что выбирать приходится между дьяволом и морской пучиной – неизвестно, что лучше. На самом же деле я, как и Лео, горел желанием продолжать путь. Стыдно признаться, но колоссальная голова негра и каменная причальная стенка возбудили во мне такое сильное любопытство, что я готов был на все ради его удовлетворения. Мы установили мачту, достали наши ружья и погрузили обратно провизию и подсохшие вещи. На наше счастье, ветер дул со стороны океана, и мы смогли сразу же поднять парус. Последующий опыт показал, что каждый день после рассвета в течение нескольких часов ветер обычно дует в сторону суши, а на закате – в сторону моря; видимо, за ночь земля охлаждается росой, воздух остывает, и, пока он снова не прогреется, ветер дует с теплого моря. В этих краях, во всяком случае, дело обстоит именно так.