Элизабет Гаскелл - Кузина Филлис. Парижская мода в Крэнфорде

– Ни к чему покупать чепец, раз он ко мне не идёт.

– Но он очень идёт к вам! Я ещё не видала шляпки, в которой вы были бы так хороши!

– Мэри, Мэри! Помните ли вы, кто есть отец лжи? [25] См. Евангелие от Иоанна, гл. 8, ст. 44: «Ваш отец диавол… он лжец и отец лжи».

– Но он не мой отец! – воскликнула я и заспешила к дверям, увидав в окне миссис Фитц-Адам, которая направлялась, по всей видимости, в модную лавку. – Слова мои были неправдой, и я беру их назад. Только прошу вас, позвольте мне бежать к Джонсону и купить вам шляпку, ту чудесную шляпку!

– Что ж, дитя, пожалуй, бегите. Мне и самой она нравилась, покуда вы не отсоветовали мне её приобретать.

Выхватив чепец из-под носа у миссис Фитц-Адам, пока та задумчиво его изучала, я триумфально возвратилась с ним к мисс Пул. Чем долее мы разглядывали нашу покупку, вертя её и так и сяк, тем больше ей радовались. Когда в дверь постучали, шляпка была поспешно спрятана в спальне, однако, увидев, что пришли всего-навсего мисс Мэтти и её брат мистер Питер, мисс Пул не устояла против соблазна похвастаться своим трофеем.

– Могу ли я поговорить с вами наедине? – торжественно молвила она, обращаясь к приятельнице.

Слишком хорошо зная женскую деликатность, я тотчас поняла, что последует за столь угрожающей прелюдией. Бедняжка мисс Мэтти не на шутку испугалась, но тревоге её суждено было развеяться при виде извлечённого из коробки чепца. Я же тем временем занимала мистера Питера, хотя предпочла бы находиться в спальне мисс Пул и самолично слышать, какое мнение о покупке выскажет наша гостья.

Весь день шляпка оставалась главным предметом наших бесед. Мы решали, к каким платьям она лучше пойдёт и какие ленты к ней следует пришить, чтобы бант не вышел слишком фриволен для возраста мисс Пул. В свои шестьдесят пять лет моя приятельница не без некоторого усилия выговаривала, что «уже не молода», и краснела при этом так, будто слова её были кокетливой ложью.

Наконец мы убрали шляпку и нехотя обратили свои мысли к другим делам. Недолгое время мы молча работали при единственной свече, после чего мисс Пул произнесла:

– Это очень мило с вашей стороны, Мэри, что вы заказали мне подарок из Парижа.

– О, мне в радость было что-нибудь для вас купить! Надеюсь, вещица вам понравится, хоть она оказалась не тем, чего я ожидала.

– Ах, сюрприз – это всегда приятно, и я уверена, что он понравится мне.

– Да, однако выбор миссис Гордон, на мой взгляд, довольно-таки странен.

– До чего любопытно! Я ни о чём вас не спрашиваю, но я вся в предвкушении. «Предвкушение – душа наслаждения», – так, кажется, сказала однажды наша дорогая мисс Дженкинс. А если даже не знаешь, что предвкушать, это так томительно!

– Хотите, чтобы я раскрыла секрет?

– Как вам угодно, милочка. Если вам это будет приятно, я охотно послушаю.

– Пожалуй, мне лучше пока молчать. Вещь оказалась совсем не тем, чего я для вас хотела, и я не вполне уверена, что сама останусь ею довольна.

– Если желаете, Мэри, облегчите душу. Сочувствие – лучшее лекарство от огорчений.

– Что ж, я скажу: эта вещь не совсем для вас. Она для Полли. Это клетка. Миссис Гордон говорит, что в Париже делают очень изящные клетки.

Первым чувством, отражение коего возникло на лице мисс Пул, было разочарование, однако она нежно любила своего какаду, и мысль о том, что он получит новое красивое жилище, вскоре сделалась для неё привлекательной. Сверх того, моё желание купить ей подарок в самом деле её тронуло.

– Полли?! Да, его нынешняя клетка и впрямь уже обветшала, потому что он, не переставая, долбит прутья своим острым клювом. Вероятно, миссис Гордон это заметила в прошлом октябре, когда делала мне визит. Видя Полли в новой клеточке, я всякий раз буду вспоминать вас, Мэри. Полагаю, теперь мы сможем поместить его в гостиной: изделие французской работы послужит превосходным украшением комнаты.

Беседуя в таком духе, мы постепенно пришли в совершеннейший восторг от мысли о скором новоселье попугая. Ведь в парижской клетке его не стыдно было бы представить самой достопочтенной миссис Джеймисон.

Следующим утром мисс Пул пересказала мне свой сон: Полли пригрезился ей в её новом чепце, а сама она с восхищеньем на него глядела, сидя на жёрдочке. Затем, словно бы устыдившись своего признания в том, что видела во сне «сущий вздор», моя приятельница торопливо перешла к философии сновидений и даже передала мне несколько максим, вычитанных ею из книги, посвящённой сему предмету. Я, однако, поняла немного, так как либо сама книга была слишком глубока для моего ума, либо изложение мисс Пул было не вполне ясным.