Квинси Де - Убийство как одно из изящных искусств

Тем временем тщательно обследовали дом Уильямсона. Сначала взялись искать маленькую внучку. Уильямс, очевидно, вошел в ее спальню, а там и застигла его врасплох внезапно разразившаяся сумятица. Убийце оставалось только броситься к окнам: другой путь к спасению был отрезан. Бегство убийце обеспечили единственно густой туман вкупе с царившей вокруг суматохой, да и подходы к дому с тыльной стороны были затруднены. Девочку конечно же перепугал нежданный наплыв посторонних в столь поздний час, однако благодаря заботам соседей она даже не подозревала о трагедии, разыгравшейся вокруг нее, спящей. Ее несчастного дедушку не могли отыскать, пока не спустились в подвал: там он лежал, простершись на полу - по-видимому, сброшенный вниз с лестницы с такой силой, что при падении переломил ногу. Там он оказался совершенно беспомощным - и Уильямс, спустившись в подвал, перерезал ему горло. В печати шли тогда жаркие споры, все ли детали происшедшего увязываются с предположением о наличии только одного преступника. Что преступник действовал в одиночку кажется теперь бесспорным. Только одного видели и слышали в доме Марров; только одного и, вне сомнения, того же самого человека юноша-мастеровой наблюдал в гостиной миссис Уильямсон; на глине отпечатались следы также одного-единственного человека. По-видимому, действовал преступник так: он начал с того, что обратился к Уильямсону с просьбой нацедить ему кружку пива. Для выполнения заказа пожилому хозяину пришлось спуститься в погреб: Уильямс, выждав, когда тот ступит на лестницу, бешеным рывком захлопнул входную дверь и повернул ключ в замке. Обеспокоенный шумом Уильямсон, должно быть, заторопился обратно. Предвидевший это убийца встретил его на верхней ступени лестницы в погреб и с силой толкнул вниз, после чего довершил расправу своим обычным способом. Все это могло занять минуту-другую, не более: именно этот промежуток времени и пролегал между пугающим грохотом двери и жалобным воплем служанки. Почему ни звука не издала миссис Уильямсон, ясно из описанного мной местоположения действующих лиц. Уильямс подкрался к хозяйке дома за ее спиной и, пользуясь ее тугоухостью, нанес удар, повергший ее в бесчувственность. Однако при нападении на служанку убийца был лишен названного преимущества - и перед лицом гибели она успела испустить крик безнадежного отчаяния.

Выше упоминалось, что убийца Марров почти две недели не вызывал никаких подозрений. Это значит, что вплоть до резни в доме Уильямсонов не существовало ни малейшей зацепки, которая помогла бы полиции или кому-то из доброхотов напасть на след преступника. Но нельзя сказать, что неведение было абсолютным: назовем два, правда не полных, исключения. В распоряжении представителей закона имелись свидетельства, каковые, при тщательном рассмотрении, давали в руки весьма вероятный способ обнаружить злодея. Но его еще не обнаружили. И тем не менее этими указаниями пренебрегли. Лишь неделю спустя после расправы над Уильямсонами, утром в пятницу, обнародовали важнейшую улику: на молотке плотника-судостроителя (посредством которого убийца оглушал жертву) были выбиты инициалы "Дж. П.". Этот молоток, по странной забывчивости, Уильямс оставил в лавке Марра: стоит заметить, что если бы храброму ростовщику удалось перехватить злоумышленника, тот оказался бы практически безоружным. Официальное оповещение появилось только в пятницу - то есть на тринадцатый день после первого убийства. Тотчас же последовал весьма ощутимый (как мы увидим ниже) результат. Между тем в уединении одной из жилых комнат Лондона против Уильямса шепотом высказывались подозрения уже с самого начала - с того самого часа, который стал для Марров последним. Поразительно, что это подозрение возникло единственно благодаря собственному недомыслию преступника. Уильямс жительствовал в компании с ремесленниками разных национальностей, в одном из трактиров. Просторная спальня вмещала пять или шесть кроватей; соседи Уильямса все были люди достойные - англичане, шотландцы, немцы (где родился Уильямс, точно не установлено). В ту роковую субботнюю ночь, приблизительно в половине второго, Уильямс, по свершении адского деяния, воротившись к себе, застал немцев бодрствующими: один сидел с зажженной свечой в руках и вслух читал двум другим книгу. Увидев это, Уильямс сердитым и властным тоном потребовал: "Погасите свечу немедля - иначе мы все заживо сгорим в своих постелях". Если бы не спали британцы, высокомерное распоряжение мистера Уильямса встретило бы самый возмущенный отпор. Но немцы по характеру обычно сдержанны и покладисты - и потому свеча, без всяких пререканий, была потушена. Однако, ввиду отсутствия в комнате занавесок, немцам пришло в голову, что на самом деле опасности нет никакой: постельные принадлежности, плотно прилегающие друг к другу, воспламеняются ничуть не легче, чем страницы закрытой книги. Исходя из этого, немцы сделали про себя вывод, что у мистера Уильямса есть серьезнейшие основания постараться безотлагательно укрыться от постороннего глаза. О том, каковы эти основания, на следующее утро был оповещен весь Лондон - и конечно же в доме, от которого рукой подать до лавки Марра, основания эти были ужасающе очевидны; своими подозрениями немцы, как и следовало ожидать, поделились с другими сожителями. Все они, однако, были прекрасно осведомлены о том, какие юридические последствия, согласно английскому законодательству, влечет за собой пусть даже справедливое, но бездоказательное обвинение. В действительности, если бы Уильямс предпринял наиболее очевидные меры предосторожности - просто прогулялся бы к Темзе (река находится в двух шагах) и швырнул бы в воду оба своих орудия, никаких неопровержимых улик против него представить не удалось бы. Впоследствии он мог бы осуществить план Курвуазье (убийцы лорда Уильяма Рассела[179]) обеспечивать себе существование ежемесячным хорошо, до мелочей, продуманным убийством. Обитатели дортуара[180] пришли, таким образом, к единодушному выводу, однако решили дождаться более веских подтверждений, которые убедили бы других. Едва только власти объявили о том, что молоток помечен инициалами "Дж. П.", всем в доме сразу же сделалось яснее ясного, кому принадлежит этот молоток: на протяжении нескольких лет до того в лондонских доках работал судовым плотником честный норвежец Джон Петерсен: получив возможность навестить родину, он покинул гостиницу, оставив свой ящик с инструментами на чердаке. Чердак спешно обыскали. Нашли ящик Петерсена, в котором недоставало молотка; при дальнейшем обследовании было сделано еще одно ошеломляющее открытие. Медик, производивший осмотр трупов в доме Уильямсона, предположил, что глоткорез орудовал не бритвой, но каким-то иным приспособлением, иначе заточенным. Вспомнили, что недавно Уильямс заимствовал у соседа большой французский нож необычной формы - и точно: из груды хлама и старого тряпья вскоре извлекли жилет, который, по заверениям окружающих, носил Уильямс. В кармане жилета обнаружили приклеившийся к подкладке французский нож, покрытый засохшей кровью. Вдобавок, всем в доме врезался в память обычный наряд Уильямса - коричневая накидка на шелковой подкладке и скрипевшие на каждом шагу туфли. Более убедительных доказательств, по-видимому, и не требовалось. Уильямса без промедления взяли под арест и учинили ему беглый допрос. Это произошло в пятницу. Утром в субботу (то есть две недели спустя после убийства Марров) Уильямс был вновь привлечен к дознанию. Улики неопровержимо свидетельствовали о его виновности; Уильямс следил за ходом дела, но говорил очень мало. В заключение суд над ним был назначен на ближайшую по времени сессию. Незачем упоминать, что по дороге в тюрьму преступника осаждали неисчислимые разъяренные толпы. При обычных обстоятельствах его почти наверняка растерзали бы на месте, но в данном случае охрана была значительно усилена - и Уильямса благополучно доставили в камеру. В соответствии с тогдашними правилами, заключенные в эту тюрьму уголовники в пять часов вечера запирались на ночь без свечей. Их оставляли без присмотра в полной темноте на четырнадцать часов - до семи утра. Таким образом, времени для того, чтобы свести с жизнью счеты, у Уильямса было более чем достаточно. Средств под рукой было немного, но они все же нашлись: с помощью подтяжек Уильямс повесился на железной перекладине, к которой прицепляли лампу. Когда именно это случилось, неясно: некоторые полагали, что в полночь. Если это так, то убийца покончил с собой в тот самый час, когда, двумя неделями раньше, он обрушил на мирное семейство Марров ужас и гибель; теперь же ему пришлось испить до дна ту же самую смертную чащу, поднесенную к губам теми же окаянными руками.