Владо Жабот - Волчьи ночи

Рафаэль, желая сделать уступку несомненно рассерженному местному жителю, оглянулся по сторонам, пытаясь определить, есть ли в трактире кто-то ещё, кто верит в этого, судя по всему, вербного духа. Некоторые из присутствующих пристально взглянули на него.

— Ты их спроси, ну спроси их… — настаивал усатый.

— Конечно, я не знаю, откуда мне знать? — немного резко попытался успокоить его Рафаэль.

— Или отправляйся сейчас туда, к церкви, если ты такой смелый…

Этот вызов немного подогрел Рафаэля. И он подумал, что назло всему действительно отправится в путь.

— Приближается час волка, и среди тех, кто здесь сидит, ты не найдешь никого, кто отправится по болоту, а потом вверх лесом, — эти слова из-за возбуждения, бросившегося ему в голову, Рафаэль слышал так, словно они проходили через какую-то завесу… — Даже если бы нас набралось человек пять или десять, всё равно мы бы не пошли.

— Глупости! — Рафаэлю не осталось ничего другого, как махнуть рукой, схватить стакан и опорожнить его в доказательство своей храбрости.

— Ну скажи ты ему, скажи — пусть он знает, — усатый обратился к такому же худому и долговязому и в такой же мере неухоженному пьянчужке, который именно в этот момент протягивал буфетчице свой стакан, чтобы та снова его наполнила. Чертами лица они даже походили друг на друга, но у второго волосы не были такими чёрными, да и усов он явно не носил. Зато всё лицо заросло длинными редкими лохмами, отросшими по причине лености их владельца. У него уже и плешь появилась, в то время как курносый нос решительно выбивался вверх на фоне сонного пьяного равнодушия.

— Да ведь, да… Так оно и есть, — пробормотал пьянчужка, едва держась на непослушных ногах.

— Что значит «так оно и есть»? — недовольно выпалил Рафаэль, который не собирался пререкаться с ещё одним и к тому же, несомненно, ещё более пьяным дураком. Но тот решительно глянул прямо ему в глаза и потом ещё некоторое время молчаливо пялился на него. Вначале Рафаэль пытался отвечать ему таким же дерзким пристальным взглядом, но вскоре понял, что это — с учётом обстоятельств — не самое умное решение, поэтому он заставил себя улыбнуться и протянул пьянчужке руку.

— Я — Рафаэль.

— Да, — пренебрежительно кивнул пьяница, словно он заранее знал, как зовут чужака, или это было ему совершенно безразлично. Однако руку он всё-таки протянул и сообщил, что он Муйц. Скорее всего, его звали иначе…

— Что до Врбана, — несмотря на хмель, он знал, о чём идёт речь, — это не, — кивнул головой он, — это не… запомни, что я тебе говорю.

Рафаэль не понял. Вопросительно посмотрел на усатого, однако тот не счёл нужным что-либо добавлять или объяснять. Даже головой не кивнул.

— Я и впрямь не знаю, — попытался оправдаться Рафаэль.

— Не знаю, не знаю, — прервал его Муйц, — ты считаешь, что это не обязательно знать.

— Да, но это потому, что…

— Обязательно, — он снова не дал ему закончить фразу. — Знать обязательно. Ты должен знать. Хотя бы что-то на этом свете. Вы, городские, и эти ваши церковники всё время несёте какую-то чушь. Да ещё и нам пытаетесь её втемяшить. А сами ничего не знаете…

— Ведь…

— Да замолчи ты…

— Вили! — из-за стойки раздался голос буфетчицы, и это — о чудо! — разрядило ситуацию. Оба, и усатый, и пьянчужка, в одно мгновение поутихли. А с лица Муйца, или Вили, или как там его зовут, даже исчезла нелепая пьяная улыбка. В одно мгновение они вроде совсем присмирели.

— Да ведь, — подхалимски оправдывался усач, — мы просто разговариваем, просто так, ты же знаешь…

Но она не стала его слушать. Повернулась и отошла к столам. И Рафаэлю показалось, что усатый даже побледнел.

— Пст! — Муйц с наморщенным лбом и смиренно опущенными, вероятно в шутку, плечами предостерегающе приложил палец к губам и тут же, испугавшись, как бы этого не увидела буфетчица, поискал её взглядом. Потом тронул Рафаэля за рукав и, приглушив голос, продолжал: «Послушай, это серьёзные вещи. Поэтому я и говорю тебе. Не считай, будто все мы что-то придумываем. Это про Врбана, это правда. И тебе не стоит в сумерки или по ночам бродить здесь. Это его злит. Поэтому и всем нам может влететь…»

Он умолк, так как заметил приближавшуюся к ним буфетчицу. Усач с каким-то раскаяньем и вместе с тем со злостью ловил её взгляд. Но, судя по всему, не поймал.

— Ведь как раз это — ведь так? — я и говорил, — может быть, для того, чтобы прикрыть замешательство, он и вмешался в разговор.

— И твой долг состоит в том, чтобы знать это, — хотя и вполголоса, но с всё тем же лёгким оттенком угрозы заключил Муйц.