Чарльз Диккенс - Холодный дом (главы XXXI-LXVII)

- Вы, вы пришли! - воскликнул Ричард. - Какой вы добрый, какой добрый! - И тут впервые за этот день из глаз его хлынули слезы.

Опекун - олицетворение доброты - сел на мое место, не снимая руки с руки Ричарда.

- Милый Рик, - проговорил он, - тучи рассеялись, и стало светло. Теперь мы все видим ясно. Все мы когда-нибудь заблуждались, Рик, - кто больше, кто меньше. Все это пустяки. Как вы себя чувствуете, мой милый мальчик?

- Я очень слаб, сэр, но надеюсь, что поправлюсь. Придется теперь начинать новую жизнь.

- Правильно; хорошо сказано! - воскликнул опекун.

- Я начну ее не так, как раньше, - сказал Ричард с печальной улыбкой. Я получил урок, сэр. Жестокий был урок, но я извлек из него пользу, не сомневайтесь в этом.

- Ну полно, полно, - утешал его опекун, - полно, полно, милый мой мальчик!

- Я думал, сэр, - продолжал Ричард, - что ничего на свете мне так не хотелось бы, как увидеть их дом, то есть дом Хлопотуньи и Вудкорта. Вот если бы можно было перевезти меня туда, когда я начну поправляться, - там я наверное выздоровлю скорее, чем в любом другом месте.

- А я и сам уже думал об этом, Рик, - сказал опекун, - да и наша Хлопотунья тоже - мы как раз сегодня говорили об этом с нею. Надеюсь, муж ее ничего не будет, иметь против. Как вы думаете?

Ричард улыбнулся и поднял руку, чтобы дотронуться до Аллена, стоявшего у его изголовья.

- Об Аде я не говорю ничего, - сказал Ричард, - но думаю о ней постоянно. Взгляните на нее! Видите, сэр, как она склоняется над моей подушкой, а ведь ей самой так нужно положить на нее свою бедную головку и отдохнуть... любовь моя, милая моя бедняжка!

Он обнял ее, и все мы умолкли. Но вот он медленно выпустил Аду из своих объятий, а она оглядела всех нас, обратила взор к небу, и губы ее дрогнули.

- Когда я приеду в новый Холодный дом, - продолжал Ричард, - мне придется многое рассказать вам, сэр, а вы многому меня научите. Вы тоже приедете туда, правда?

- Конечно, дорогой Рик!

- Спасибо!.. Узнаю вас, узнаю! - сказал Ричард. - Впрочем, я узнаю вас во всем, что вы теперь сделали... Мне рассказали, как вы устроили их дом, как вспомнили о вкусах и привычках Эстер. - Вот приеду туда, и мне будет казаться, что я вернулся в старый Холодный дом.

- Но, надеюсь, вы и туда приедете, Рик? Вы знаете, я теперь буду жить совсем один, и тот, кто ко мне приедет, окажет мне великую милость. Да, дорогая моя, великую милость! - повторил он, повернувшись к Аде, и, ласково погладив ее по голове, отделил от ее золотистых волос один локон и приложил его к губам. (Мне кажется, он тогда в душе дал себе обет заботиться о ней, если ей придется остаться одной.)

- Все это было как страшный сон! - проговорил Ричард, крепко сжимая руки опекуну.

- Да, но только сон, Рик... только сон.

- А вы, такой добрый, можете ли вы забыть все это, как сон, простить и пожалеть спящего, отнестись к нему снисходительно и ободрить его, когда он проснется?

- Конечно, могу. Кто я сам, как не спящий, Рик?

- Я начну новую жизнь! - сказал Ричард, и глаза его засияли.

Мой жених наклонился к Аде, и я увидела, как он торжественно поднял руку, чтобы предупредить опекуна.

- Когда ж я уеду отсюда в те чудесные места, где все будет, как было в прежние годы, где у меня хватит сил рассказать, чем была для меня Ада, где я смогу искупить многие свои ошибки и заблуждения, где я буду готовиться к воспитанию своего ребенка? - сказал Ричард. - Когда я уеду туда?

- Когда вы достаточно окрепнете, милый Рик, - ответил опекун.

- Ада, любимая!

Ричард силился приподняться. Аллен приподнял его, так чтобы Ада смогла обнять его, как ему этого хотелось.

- Я много огорчал тебя, родная моя. Я пересек твой путь, словно какая-то бедная заблудшая тень; я взял тебя замуж и принес тебе только бедность и горе; я промотал твое состояние. Ты простишь мне все это, моя Ада, прежде чем я начну новую жизнь?

Улыбка озарила его лицо, когда Ада нагнулась и поцеловала его. Он медленно склонил голову ей на грудь, крепче обвил руками ее шею и с прощальным вздохом начал новую жизнь... Не в нашем мире, о нет, не в нашем! В том мире, где исправляют ошибки нашего.

Поздно вечером, когда дневной шум утих, бедная помешанная мисс Флайт пришла ко мне вся в слезах и сказала, что выпустила на волю своих птичек.

ГЛАВА LXVI

В Линкольншире

Тихо стало в Чесни-Уолде с тех пор, как жизнь там течет по-новому, с тех пор, как смолкли сплетни об одной главе из истории рода Дедлоков. Ходит слух, будто сэр Лестер деньгами замкнул уста тем, что могли бы говорить; но это слух недостоверный, он передается шепотом, ползет еле-еле, а если и вспыхивает в нем искра жизни, то она скоро угасает. Известно, что красавица леди Дедлок покоится теперь в родовом мавзолее под темной сенью деревьев, в парке, где по ночам гулко кричат совы; но откуда ее привезли домой, чтобы положить в этом уединенном месте, и отчего она умерла - все это тайна. Некоторые ее прежние приятельницы, главным образом из числа прелестниц с персиковыми шечками и костлявыми шейками, обмолвились как-то раз, зловеще играя огромными веерами - подобно прелестницам, вынужденным флиртовать с неумолимой смертью после того, как растеряли всех прочих своих вздыхателей, - обмолвились как-то раз, когда весь "большой свет" был в сборе, что они удивляются, почему останки Дедлоков, погребенных в мавзолее, не возмущены ее кощунственным присутствием. Но покойные Дедлоки относятся к нему совершенно невозмутимо и никогда не протестуют.