Чарльз Диккенс - Письма 1855-1870

Поцелуй Бесси, Мекетти и всех малюток.

Твой любящий отец.

181

У. Г. УИЛСУ

Гостиница "Вестминстер",

площадь Ирвинга, Нью-Йорк,

вторник вечером, 10 декабря 1867 г.

Дорогой Уилс,

Невозможно представить себе больший успех, нежели тот, который ожидал нас здесь вчера. Прием был великолепный, публика живая и восприимчивая. Я уверен, что с тех пор, как я начал читать, я еще ни разу не читал так хорошо, и общий восторг был безграничен. Теперь я могу сообщить Вам, что перед отъездом ко мне в редакцию пришло несколько писем об опасности, антидиккенсовских чувствах, антианглийских чувствах, нью-йоркском хулиганстве и невесть о чем еще. Поскольку я не мог не ехать, я решил ни слова никому не говорить. И не говорил до тех пор, пока вчера вечером не убедился в успехе "Суда", после чего рассказал об этих письмах Долби.

В этой гостинице спокойнее, чем у Майверта на Брук-стрит! Она столь же комфортабельна, а ее французская кухня неизмеримо лучше. Я хожу через боковую дверь по маленькой лестнице, которая ведет прямо ко мне в спальню. Чтения поглощают меня целиком, и меня никто не беспокоит. На втором этаже у нас уютная гостиная, моя спальня, ванная и спальня Скотта. Спальня Долби и комната для приема его клиентов находятся этажом выше. Недалеко отсюда есть гостиницы (в американском духе) с 500 номеров и огромным количеством постояльцев. Эта гостиница (в европейском духе) почти безупречна и не соответствует Вашему представлению об американской гостинице настолько, насколько это вообще возможно. Нью-Йорк вырос до неузнаваемости и стал огромным. Он выглядит так, словно в природе все перевернулось, и, вместо того чтобы стареть, с каждым днем молодеет. Я читаю в огромной зале. Читать в ней почти так же трудно, как в Сент-Джемс-холле. Мое здоровье и голос в отличном состоянии.

Здесь было очень холодно, но сегодня выпал снег и началась оттепель. Больше писать пока не о чем, кроме привета миссис Уилс и выражений глубокой и нежной преданности Вам.

Среда утром

"Копперфилд" и "Боб" имели вчера еще больший успех, чем "Рождественская песнь" и "Суд" накануне. "Мистер Диггунс, - сказал немец-капельдинер, - вы велики шеловек, майнгерр. Вас мошно слюшать бес конца!" Произнеся это прощальное приветствие, он затворил за мною дверь и выпустил меня на лютый мороз. "Все лутше и лутше. - Тут он снова приоткрыл дверь и добавил: - Шо-то ну дет тальше!"

182

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

Нью-Йорк,

декабрь 1867 г.

...Единственный квартал, который я наконец вспомнил, это та часть Бродвея, где стояла гостиница "Карлтон" (она давно уже снесена). На окраине теперь очень красивый новый парк, а количество огромных домов и великолепных экипажей просто поразительно. Недалеко отсюда имеются гостиницы с 500 номеров и невесть каким числом постояльцев; но наша гостиница такая же тихая, как гостиница Майверта на Брук-стрит, и ненамного больше. Все мои комнаты расположены анфиладой, и я хожу через отдельную дверь и по отдельной лестнице, которая ведет в мою спальню. Официанты - французы, и ощущение такое, словно живешь во Франции. Один из двух владельцев гостиницы является также владельцем театра Нибло, и ко мне относятся необыкновенно внимательно. Главная приманка этого театра - "Черный Плут" - идет ежедневно в течение 16 месяцев (!). Более нелепой темы для балета я еще в жизни не видывал. Люди, которые в нем играют, не имеют и никогда не имели ни малейшего понятия, в чем там дело; однако я напряг до предела свои умственные способности и, кажется, открыл, что "Черный Плут" - злой горбун, вступивший в заговор с Силами Тьмы с целью разлучить двух влюбленных. Когда на помощь являются Силы Света (без всяких юбок), он терпит поражение. Я совершенно серьезно утверждаю, что во всем балете (он идет целый вечер) не наберется содержания и на две страницы "Круглого года"; все остальное - всевозможные пляски, немыслимые процессии и Осел из прошлогодней Ковент-гарденской пантомимы! В других городских театрах преобладают комические оперы, мелодрамы и семейные драмы, и мои повести занимают в них весьма значительное место. Я никуда не хожу, поставив себе за правило, что сочетать визиты с моей работой совершенно невозможно...

Об устроенном фениями взрыве в Клеркенвелле сюда сообщили по телеграфу через несколько часов. По-моему, американцы нисколько не сочувствуют фениям, хотя политические авантюристы могут нажить себе капитал, разыгрывая сочувствие к ним. Однако среди здешнего ирландского населения, несомненно, много фениев, и если хотя бы половина того, что я слышал, - правда, то политические нравы здесь просто ужасны. Я предпочитаю не говорить на эти темы, но время от времени наблюдаю происходящее. С тех пор как я был здесь в прошлый раз, нравы заметно улучшились, но в общественной жизни я до сих пор почти никаких изменений не заметил...