Чарльз Диккенс - Статьи и речи

В каждом своем рисунке мистер Лич добивается именно того, чего хочет. Выражение лиц, хотя и создаваемое с помощью простейших средств, всегда оказывается наиболее естественным, и ему веришь с первого взгляда. В его остроумии нет злости, и оно всегда достойно истинного джентльмена. Он обладает чувством ответственности и такта; он с наслаждением изображает приятное и даже вещам самим по себе неприятным умеет придать обаяние; он многообразен, неистощим и поучителен. В тон и исполнение своих рисунков он внес неизвестную дотоле элегантность, но отнюдь не в ущерб истине. Он украшение популярного искусства английской карикатуры и, уже много для него сделав, несомненно, сделает еще больше. Мы всегда питали к нему самые теплые чувства и хотим пожелать ему всего лучшего в будущем.

Лет десять назад кто-то из авторов "Куортерли Ревью", говоря о мистере Джордже Крукшенке, подчеркнул всю нелепость того, что для подобного художника Королевская академия закрыта лишь потому, что его произведения создаются не с помощью некоторых раз навсегда установленных материалов и не занимают ежегодно определенного пространства на ее стенах. Неужели в ее списках не найдется таких членов, чьи произведения, выполненные маслом с помощью кисти, будут прочно забыты, когда карандашные рисунки мистера Крукшенка и мистера Лича будут по-прежнему радовать обитателей половины домов королевства?

30 декабря 1848 г.

РАЙ В ТУТИНГЕ

Перевод И. Гуровой

Как только стало известно, что в Тутинге, на ферме для детей бедняков, принадлежащей мистеру Друэ, началась губительная эпидемия, раздался обычный в таких случаях хвалебный гром труб (восхитительное описание этого заведения, принадлежащее перу Сиднея Смита *, несомненно, еще свежо в памяти многих наших читателей). Из всех подобных ферм мира тутинговская была самой восхитительной. Из всех содержателей подобных ферм мистер Друэ был самым бескорыстным, ревностным и безупречным. Из всех чудес, ведомых миру, самым невероятным было, пожалуй, появление подобной страшной болезни и быстрое ее распространение в столь образцово устроенном заведении. Эпидемия разразилась совершенно неожиданно. Ничто ее не предвещало. Опекаемые дети спали сладким сном покоя и довольства; опекающий их мистер Друэ спал сладким сном человека с чистой совестью, но ни на минуту не смыкал одного глаза, дабы не спускать его с источаемых им благодеяний и счастливых деток, порученных его отеческим заботам; и вдруг губительный мор обрушился на них, и на тутинговском погосте уже не хватало места для детских гробиков, которые каждый день вереницей тянулись из ворот этого элизиума.

Ученый следственный судья графства Сэррей не счел нужным произвести расследование смерти этих детей, будучи столь же глубоко убежден в том, что ферма мистера Друэ - наилучшая из всех возможных ферм, как глубоко был убежден наивный Кандид *, что великолепный замок великолепного барона Тундертентронка - наилучший из всех замков. Полагая, что это высокоученое должностное лицо кому-то подчинено и, вероятно, получит должное поощрение за свою мудрость, мы перейдем к деятельности следственного судьи совсем иного толка - к тому, что обнаружил следственный судья мистер Уэкли и его помощник мистер Миле. Если бы двое-трое несчастных детишек, увезенных из Тутинга, не умерли на территории, подведомственной мистеру Уэкли, сейчас, несомненно, уже возник бы комитет для преподнесения мистеру Друэ какого-нибудь великолепного сувенира в знак общего уважения и сочувствия.

Мистер Уэкли, однако, будучи Фомой Неверным, проводит расследование и даже изъявляет желание как можно точнее выяснить причины этих ужасов, исходя из предположения, что у таких страшных последствий должны же быть какие-то не менее страшные причины. Вспомнив о существовании общественного института, именуемого "Министерством здравоохранения", мистер Уэкли вызывает к себе доктора Грейнджера, инспектора этого учреждения, который обследовал элизиум мистера Друэ и представил об этом отчет.

И тут выясняется, - ведь правда так капризна! - что мистер Друэ не такой уж золотой фермер, каким его считали. Оказывается, что это золото не так уж чисто. Чрезвычайная духота, спертость воздуха и смрад в пресловутом земном раю, который он возглавляет, "превосходят гнусностью все, что инспектору когда-либо доводилось встречать в больничных ли палатах или в иных помещениях, где находились больные". У мистера Друэ есть скверная привычка укладывать четырех холерных пациентов в одну постель. Он имеет слабость предоставлять больным самим заботиться о себе в обстановке настолько отвратительной, бесчеловечной и варварской, что она всячески усугубляет ужас их положения и увеличивает опасность заражения. Он так невежествен или так преступно легкомыслен, что и не думает принимать ни малейших мер предосторожности, не заботится запастись самыми простыми лекарствами, которые рекомендовало министерство здравоохранения в своем официальном заявлении, опубликованном в "Газете" и разосланном по всей стране. И нельзя сказать, что душевная чистота мистера Друэ в одно мгновение опровергла опыт врачей, наблюдавших холеру во всех частях света, ибо, к несчастью, он еще за две недели получил предупреждение о надвигающейся беде - предупреждение, на которое не обратил ни малейшего внимания. Ему было указано, что он может брать на свою ферму только определенное число несчастных детей, но он превысил это число по собственному усмотрению и для собственной выгоды. Его заведение переполнено. А оно ни в одном отношении не подходит для содержания такого количества детей. Детский рацион так непитателен и скуден, что его питомцы тайком перелезают через изгородь и выбирают съедобные очистки из свиного пойла. Днем они одеты в лохмотья, ночью укрываются рваной ветошью. Живут они в холодных, сырых и грязных комнатушках с гнилыми полами и стенами. Короче говоря, век чудес давно прошел, и из всех подходящих мест, где могла бы или, вернее сказать, где должна была бы вспыхнуть опустошительная холера, образцовая ферма мистера Друэ - самое подходящее.