Чарльз Диккенс - Статьи и речи

Джентльмены! Я не возьму на себя смелость - сейчас для этого не время и не место - листать перед вами зачитанные страницы романов мистера Теккерея, не возьму на себя смелость обращать ваше внимание на то, сколько в них заключено остроумия, сколько в них мудрости, как много автор открыл нам в своих книгах - и притом, как они бесстрашны и как беспристрастны. (Крики "браво".) Но одно я могу сказать, отдавая им скромную дань уважения: мне представляется совершенно правильным и в порядке вещей, чтобы такой писатель, как мой друг, и такое искусство, как театр, встречались лицом к лицу, как то случилось сегодня. (Крики одобрения.) Ведь всякий хороший актер идет по стопам всякого хорошего автора, а каждый писатель-беллетрист, если даже он не избирает драматическую форму, в сущности, пишет для сцены. Пусть он пишет только романы, пусть не написал ни одной пьесы, но правда и мудрость, живущие в нем, должны проникнуть в искусство сцены, самую сущность которого составляют правда и страстность, и в какой-то мере должны отразиться в том большом зеркале, которое оно держит перед природой. (Возгласы одобрения.) Джентльмены, среди присутствующих здесь представлены и актеры, и директоры театров, и писатели. Мы можем без труда предположить, что все они изучали тайны человеческого сердца во многих и разнообразных театрах, больших и малых, но я уверен, что ни один из них, ни в одном театре, начиная с повозки Феспида *, не изучал этих таинственных движений души с большей пользой для нас, чем в веселых балаганах "Ярмарки тщеславия". Этому искусному кукольнику, который доставил нам столько радости и чьи слова сегодня нас так очаровали, нам предстоит сейчас выразить нашу признательность и приветствовать его среди нас, и, желая ему счастливого пути через многие годы и многие ярмарки, которые, как мы от души надеемся, еще дождутся прикосновения его могучего искусства, я, с вашего разрешения, предлагаю выпить за здоровье председателя, и да хранит его бог! (Овация.}

РЕЧЬ В КОРОЛЕВСКОМ ОБЩЕСТВЕ МУЗЫКАНТОВ

8 марта 1860 года

Леди и джентльмены! Я, вероятно, не ошибусь, если скажу, что всем известно следующее любопытное обстоятельство: когда люди частным образом собираются за обеденным столом, сговорившись обсудить какой-нибудь деловой вопрос, неизменно получается так, что, сколько ни старайся, не удается заставить их подойти к этому вопросу, и как раз касательно этого предмета и только этого предмета - никакими уловками невозможно вытянуть из них хотя бы слово. Поскольку все человечество убедилось в этом на горьком опыте, устроители тех обедов, на одном из коих мы сейчас присутствуем, благоразумно ввели в обычай приступать к делу немедля, в самом начале вечера. Они излагают подлежащее обсуждению дело на бумаге, и не успевает еще несчастный председатель раскрыть рот, как вот оно, черным по белому, уже лежит перед ним. (Смех.) Два длинных ряда почтенных граждан, сидящих по правую и по левую руку от председателя, надежно его охраняют, следя за тем, чтобы он вел себя как должно, и вынуждают-таки его говорить на нужную тему, хотя ни для кого не секрет, что втайне он мечтает от нее увильнуть, а в ушах у него звучит голос, проникновенный голос, который, подобно вещему голосу древнеримского раба, напоминает ему на всем пути триумфального шествия, что он - всего лишь смертный председатель и что общая участь его и всей его братии - "сказать свое слово и умереть".

Сегодня, леди и джентльмены, мы празднуем сто двадцать вторую годовщину Королевского общества музыкантов. (Громкие приветственные возгласы.) Учреждено оно было благодаря тому, что сто двадцать лет назад два джентльмена, стоя в дверях кофейни в полумиле от того места, где мы сейчас находимся, случайно загляделись на двух бедных мальчиков, гнавших по лондонским улицам пару ослиц. Эти два мальчика были сыновьями скончавшегося музыканта; два щедрых сердца, сжалившихся над ними, были сердцами двух скончавшихся музыкантов; а благородный человек, поспешивший им на помощь, был тоже ныне скончавшийся музыкант Гендель *, известный среди истинной аристократии духа - среди людей искусства - не громкими титулами, а лишь своим даром, полученным, как я разумею, из рук самого господа бога. (Крики "браво".) Так вот, леди и джентльмены, этот "Гармонический кузнец" * принялся так ретиво ковать железо своего братства, пока оно было горячо, что выбил из него искры самоуважения, независимости и процветания - качеств, которые отличают это учреждение и поныне. Все девятнадцать лет, что ему еще оставалось прожить, он трудился ради Общества музыкантов у наковальни своего искусства, трудился не жалея сил и с искренней верой, а перед смертью завещал ему царское наследство - тысячу фунтов стерлингов. (Громкие возгласы одобрения.) Теперь мы видим, что такое доброе семя и что такое хорошая музыка. Миновало сто двадцать два года; ушли в прошлое кружевные жабо и пудреные парики, ушли в прошлое белые плащи, шинели с пелеринами, огромные шейные платки и ботфорты, но из доброго семени выросло пышное, цветущее дерево, под сенью которого мы нынче сидим; и хорошая музыка по-прежнему молодо звучит в молодых ушах, в молодых голосах и пальцах каждого нового поколения. (Одобрительные возгласы.)