Чарльз Диккенс - Статьи и речи

Коль скоро в прецедентах встречается фиктивное лицо, именуемое Томом Брауном, в уста которого вложены все те остроумные замечания, кои было бы затруднительно приписать кому-нибудь другому, я считаю совершенно необходимым прибегнуть к такому же вымыслу и в нашем сборнике. В качестве Тома Брауна Всебританского сборника я предлагаю утвердить некоего мистера Буля, лицо вымышленное.

Предположим, к примеру, что в текущем, 1856 году труды ученой комиссии были бы сведены к изложению анекдотов, имевших место в апреле месяце сего года. Тогда составителям сборника надлежало бы следовать нижеприведенным образцам.

БУЛЬ И ЧЛЕН ПАРЛАМЕНТА

Некий шутник, в палате общин заседавший, нанес сокрушительный удар вакцинации, каковая, будучи более полувека тому назад доктором Дженнером в обиход введена, многие тысячи людей от преждевременной кончины, страданий и обезображивания оградила, в чем до последнего времени ни люди разумные, ни дураки нимало не сомневались. "Ибо, - заявил он, - затея сия неудачна и грозит нам смертью". Некто, мистера Буля повстречавши, о превосходном этом спиче ему поведал, равно как и о том, что от изумленных слушателей никаких откликов на оный не последовало. "Ну еще бы! - мистер Буль в великой горести воскликнул. - Вот ежели бы там депутат от Ниневии имя какого-нибудь гвардейского корнета перепутал, то-то было бы крику!"

Еще один пример:

БУЛЬ И ЕПИСКОП

Некий епископ, согласно своему сану благочестивый и ученый служитель божий, на деле же не то дурак, не то попросту грубиян и бесстыдник, печатал нечестивые письма, в коих людей всяческими гнусными словами обзывал, как-то: "дьявол", "лжец" и тому подобное. Ученый муж из Кембриджа, с Булем повстречавшись, спросил его, из какой семьи сей епископ происходит и кто ему роднею доводится. "Этого я не знаю, - воскликнул Буль, - по могу поклясться, что он не ведет свой род ни от апостолов, ни от их Учителя". - "Как же так? - кембриджский ученый муж вопрошает. - Ужели он к Ловцам рыбы никоим образом не причастен?" - "Причастен, - ответствует Буль, - но не более, чем рыночные торговки рыбой". - "Однако ж, - кембриджский муж возражает, - я полагал, что он в мертвых языках силен". - "Это возможно, - ответствует ему Буль, - но в живых он весьма слаб, ибо не умеет ни писать на своем языке, ни держать его за зубами".

Время от времени Буля, равно как и Тома Брауна из прецедентов, должно изображать жертвою его собственного простодушия, лишив его при этом той находчивости, каковую он проявлял в вышеприведенных эпизодах. Ученой комиссии, составляющей Всебританский сборник, надлежит придерживаться следующего образца:

БУЛЬ ТЕРПИТ ПОРАЖЕНИЕ

Как-то, едучи с базара на крепенькой своей галловенской лошаденке, повстречал Буль на Тайвертонской большой дороге пешего разбойника в солдатском мундире (по всему видать, стреляный воробей). Оный разбойник не токмо отобрал у Буля все, что у него с собою было, но и принялся глумиться над ним, говоря: "А шиш вот тебе, да я тебя вокруг пальца обведу, да я могу тебя, что ни день, за нос водить", - и тут же дерзко последнюю свою угрозу в исполнение привел, отчего у Буля вся кровь в голову бросилась. "Скажи на милость, - спрашивает он кротко, - на что нужны тебе мои деньги?" - "На то, чтоб вести нещадную войну с хищными птицами, кои налетают на твои владения", - лицемерно ответствует сей молодчик, которого Буль и вправду нанял распугивать всю эту нечисть, когда, увидев, что на его ферме нет ни одного исправного мушкетона и все силки пришли в негодность, принялся наводить там порядок, за каковую оплошность ему и пришлось теперь платить полною мерой. "Полно, да ведешь ли ты ее?" - вопрошает его Буль. "А это уж не твоя забота", - ответствует молодчик и вновь хватает Буля за нос. "Да ты ведь ни разу и в цель-то не угодил, - восклицает Буль. - Такова-то твоя нещадная война?" - "Да!" - выкрикивает молодчик и снова дергает Буля за нос. "Ты покалечил самых лучших и самых храбрых ребят, которых я посылал на поля, восклицает Буль, - уж не это ли твоя нещадная война?" - "Да!" - вопит молодчик и еще раз дергает Буля за нос. "Ты свалил мне на голову самую тяжелую и самую постыдную книгу во всей моей библиотеке; она была в синем переплете и называлась "Падение Карской крепости" *, - говорит Буль. - Это тоже нещадная война?" - "Да", - отвечает молодчик и опять дергает Буля за нос. "Ну, ежели так, - отпуская поводья, шепнул Буль на ухо своей лошаденке, - давай-ка потрусим прочь полегоньку; ибо, на мой взгляд, это единственный верный путь к процветанию, который нам с тобою остался". И улизнул незаметно.