О, право же, час был поздний, и мистер Домби полагал, что ему пора уходить.
- Наяву ли это все или во сне? - сюсюкала Клеопатра. - Могу ли поверить, дорогой мой Домби, что завтра утром вы вернетесь, чтобы лишить меня моей милой подруги, моей родной Эдит?
Мистер Домби, который привык понимать слова буквально, напомнил миссис Скьютон, что они должны встретиться сначала в церкви.
- Боль, которую испытываешь, - сказала миссис Скьютон, - отдавая свое дитя хотя бы даже вам, дорогой мой Домби, - самая мучительная, какую только можно вообразить; а если она сочетается с хрупким здоровьем и если к этому прибавить чрезвычайную тупость кондитера, ведающего устройством завтрака, это уже не по моим слабым силам. Но завтра утром я воспряну духом, дорогой мой Домби; не бойтесь за меня и не тревожьтесь. Да благословит вас бог! Эдит, дорогая моя! - лукаво воскликнула она. - Кто-то уходит, милочка!
Эдит, которая снова отвернулась было к окну и больше не интересовалась их разговором, встала, но не сделала ни шагу навстречу мистеру Домби и не сказала ни слова. Мистер Домби с высокомерной галантностью, приличествующей его достоинству и данному моменту, направился к ней, поднес ее руку к губам, сказал:
- Завтра утром я буду иметь счастье предъявить права на эту руку, как на руку миссис Домби, - и с торжественным поклоном вышел.
Как только захлопнулась за ним парадная дверь, миссис Скьютон позвонила, чтобы принесли свечи. Вместе со свечами появилась ее горничная с девичьим нарядом, который завтра должен был ввести всех в заблуждение. Но этот наряд нес с собою жестокое возмездие, как всегда бывает с такими нарядами, и делая ее бесконечно более старой и отвратительной, чем казалась она в своем засаленном фланелевом капоте. Тем не менее миссис Скьютон примерила его с кокетливым удовлетворением; усмехнулась своему мертвенному отражению в зеркале при мысли о том. какое ошеломляющее впечатление произведет он на майора, и, разрешив горничной унести его и приготовить ее ко сну, рассыпалась, словно карточный домик.
Эдит все время сидела у темного окна и смотрела на улицу. Оставшись, наконец, наедине с матерью, она в первый раз за весь вечер отошла от окна и остановилась перед ней. Зевающая, трясущаяся, брюзжащая мать подняла глаза на горделивую стройную фигуру дочери, устремившей на нее горящий взгляд, и видно было, что она все понимает: этого не могла скрыть личина легкомыслия или раздражения.
- Я смертельно устала, - сказала она. - На тебя ни на секунду нельзя положиться. Ты хуже ребенка. Ребенка! Ни один ребенок не бывает таким упрямым и непослушным.
- Выслушайте меня, мама, - отозвалась Эдит, не отвечая на эти слова, презрительно отказываясь снизойти к таким пустякам. - Вы должны остаться здесь одна до моего возвращения.
- Должна остаться здесь одна, Эдит? До твоего возвращения? переспросила мать.
- Или клянусь именем того, кого я завтра призову свидетелем моего лживого и позорного поступка, что я отвергну в церкви руку этого человека. Если я этого не сделаю, пусть паду я мертвой на каменные плиты!
Мать бросила на нее взгляд, выражавший сильную тревогу, которая отнюдь не уменьшилась под влиянием ответного взгляда.
- Достаточно того, что мы - таковы, каковы мы есть, - твердо произнесла Эдит. - Я не допущу, чтобы юное и правдивое существо было низведено до моего уровня. Я не допущу, чтобы невинную душу подтачивали, развращали и ломали для забавы скучающих матерей. Вы понимаете, о чем я говорю: Флоренс должна вернуться домой.
- Ты идиотка, Эдит! - рассердившись, вскричала мать. - Неужели ты думаешь, что в этом доме тебе будет спокойно, пока она не выйдет замуж и не уедет?
- Спросите меня или спросите себя, рассчитываю ли я на покой в этом доме, и вы узнаете ответ, - сказала дочь.
- Неужели сегодня, после всех моих трудов и забот, когда благодаря мне ты станешь независимой, я должна выслушивать, что во мне - разврат и зараза, что я - неподобающее общество для молодой девушки? - завизжала взбешенная мать, и трясущаяся ее голова задрожала как лист. - Да что же ты такое, скажи, сделай милость? Что ты такое?
- Я не раз задавала себе этот вопрос, когда сидела вон там, - сказала Эдит, мертвенно бледная, указывая на окно, - а по улице бродило какое-то увядшее подобие женщины. И богу известно, что я получила ответ! Ах, мама, если бы вы только предоставили меня моим природным наклонностям, когда и я была девушкой - моложе Флоренс, - я, быть может, была бы совсем другой!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу